Долг Короля - Риссен Райз

Она только горько вздохнула.

— А еще мне кажется, что кругом один обман, и стоит мне только послушаться — все обернется против меня в мгновение ока.

— У тебя паранойя.

— За этот день ты второй человек, который говорит мне это, — недовольно вздохнула девушка. — Знаешь, между всем происходящим я ясно чувствую какое-то противоречие. Ощущение сродни попытке соединить два магнита сторонами, которые отскакивают друг от друга.

— Что ты имеешь в виду?

— Кристалл, его магию и повседневную жизнь. Я толком даже сформулировать не могу! Просто есть что-то глубоко неправильное во всей этой ситуации. Словно кристалл в нашем мире — это чужеродный элемент, понимаешь?

Эрик ответил ей растерянным взглядом.

— Не понимаешь. Как же объяснить? Будто лису посадили в курятник и заставили вести себя как курица… Нет, так тоже непонятно.

Рин схватилась за голову, отчаянно пытаясь понять, как же растолковать свое ощущение. Выпитое бренди нисколько не способствовало поискам истины, поэтому она решила налить еще.

— У меня лишь разрозненные факты на руках, Эрик, но я чувствую нутром, что они все между собой связаны. Я ведь всегда полагаюсь больше на интуицию, чем на логику. Мне не хватает логического навыка, чтобы эти факты связать воедино и получить цельную картину.

— Моя логика к твоим услугам.

Рин засмеялась.

— Я никогда не делилась этой мыслью ни с кем и надеюсь, что ты тоже не будешь пересказывать кому-то мои догадки, хорошо? Когда я начинаю рассуждать обо всей этой магии кристалла, мне самой смешно становится. Потому что я чувствую, что на самом деле кристалл — не то, чем он кажется. Быть может, он и не магия вовсе…

Эрик казался озадаченным.

— Подожди-ка, разве он не отбивался заклятиями, когда Арман и его группа напали на гвардейцев?

— Отбивался, — нехотя признала Рин.

— Ну, так что же тебя смущает? В нашем мире полно магии, ты сама тому живой пример.

Она повернулась к нему и постаралась сказать так, чтобы прозвучало как можно серьезнее и убедительнее:

— В мире есть определенные нерушимые законы природы. Лотосы не цветут среди зимы, пробиваясь из-подо льда. Человек, проткнутый кинжалом, умирает, если его раны не зашить, но выздоровление долгое. Человек, попавший в огонь, сгорает. Магия — это нарушение всех законов природы. Магия заставляет цвести лотосы зимой, а раны затягиваться на глазах. Она заставляет огонь скатываться с пальцев и не жечь их, не согласно чему-то, а вопреки всему. Магия — это то, что нельзя.

Эрик поискал ответ на дне стакана, но не нашел, а Рин, сделав большой глоток, продолжила свою мысль:

— А кристалл делал то, что… можно. Кислота, огонь — все это можно сделать руками. Понимаешь?

— Нет, — честно сознался детектив, и Рин огорченно всплеснула руками, едва не разлив бренди. — То есть, я понимаю твою мысль, но принимать отказываюсь. Кристалл — творение человеческих рук? А как насчет подчинения разума? Как ты это объяснишь?

— Не знаю… Гипноз? Есть же гипнотизеры, которые проделывают подобные трюки иногда? Ну, убеждают в чем-то, например, под влиянием гипноза. Они держат перед тобой раскачивающиеся часы на цепочке, — Рин показала это, — считают до десяти, а потом ты — брык, и спишь. Просыпаешься по их слову и делаешь то, что они говорят.

— Ни один гипноз не дал бы такого стойкого эффекта для тысяч людей, — отмел эту версию Эрик. — Это магия! Жуткая, неведомая магия.

Рин поставила стакан на столик, поглядела немного на языки пламени в камине, перед которым они сидели, и спрятала лицо в ладонях.

— Я не видела своими глазами кристалл никогда. Я знаю все только по рассказам Армана, которому тоже теперь слепо доверять не могу…

— Ты параноик. Я серьезно. Покажись доктору.

— Спасибо за информацию, но месяц назад доктор сказал, что с моими мозгами все в порядке, — язвительным тоном ответила она и вдруг изменилась в лице. Глаза широко открылись, к ней пришло озарение.

— Ты чего?

— Эрик! А вдруг и он мне солгал? А что? С него станется, мы никогда друзьями не были. Да подожди ты со своей паранойей! Послушай, в Левадии у меня было ранение… Где эта газета?

Рин схватила со столика нужный номер и показала ему статью.

— Ну, вот же оно, в газете написано. А это, кстати, мой доктор, Кастедар Эфиниас, — мимоходом заметила она, ткнув пальцем в фотографию. — Так вот… Помимо Кастедара меня лечил странный дядька, которого Кастедар назвал никем иным как Инаисом. Да погоди ты ржать! — рассердилась Рин, глядя, как Эрик залился смехом. — Сама знаю, что звучит бредово.

— Как настоящий бред больного!

— Ты мне не веришь! — обиделась Рин и налила себе еще бренди.

— Нет, но мне интересно, поэтому расскажи свою теорию целиком.

Тяжело вздохнув, девушка выдала:

— Когда меня пленили в Маринее, я умерла. Нет, серьезно, я умерла! Но меня, по словам Фриса, оживили боги, Инаис и Сиани, чтобы я исполнила свое предназначение. Первого февраля сего года я снова балансировала между жизнью и смертью. После битвы в доках, где я слетела с катушек и прирезала двести человек, я потеряла память. Этот самый демон Кастедар, мне ее вернул. Во время этой дикой процедуры мне чуть не разорвало голову, это было просто ужасно больно! И мне слышались голоса, но разобрать я смогла только два слова: «нестабильное состояние». После победы над Рейко я, по словам Кастедара, находилась в состоянии клинической смерти и — только не смейся! — опять потеряла память, когда меня оживили. В таком состоянии я сбежала, бросив Анхельма и остальных на Южных островах. Ну, это он тебе рассказывал. В Левадии меня подстрелили, провели принудительное возвращение памяти и починили мозги. И проделал эту операцию снова Инаис. Я его видела, Эрик! Я видела его! Он такой же, как в моих воспоминаниях со времен смерти в плену. Мужчина с раскосыми светло-серыми глазами, и его кожа… Она такая странная, светло-зеленая. Органы просвечивают сквозь нее. И только вокруг глаз она нормальная, цветом, как у Фриса. Я не почувствовала в нем ничего магического. Я обладаю магией, я знаю, как она пахнет, как она… чувствуется! В нем нет и толики божественного! Но я смотрю на тебя и вижу, что ты, Эрик, мне не веришь…

— Я пытаюсь переварить твою историю.

— Хорошо, вот тебе десерт: пять дней назад на погранзаставе Къеркенли на меня напал гвардеец императора. Он схватил меня за голову, вгляделся в глаза, а я пошевелиться не могла.