Долг Короля - Риссен Райз

Ради тебя терпела унижения, которые сыпались на нее, как пшеница в посевной день! Ты бы хоть раз спасибо сказала, что о тебе заботятся, что ради тебя жизней не жалеют, так нет же! Как маленькая всю жизнь, бестолочь ты такая! Восьмой десяток лет уже, а в мыслях одно и то же! Ты застыла в развитии на уровне подростка, и сколько бы тебя ни учили уму-разуму, ничего в тебе не прибавляется!

Рин только оторопело открывала и закрывала рот. Никогда еще ее названная сестра, которая всегда отличалась спокойствием и дружелюбием, не говорила с ней таким тоном. Поэтому эта внезапная отповедь была сродни крику рыбы на рыбака.

Фрис, сидящий на полу, вдруг рассмеялся и поаплодировал.

— За всю жизнь я так и не набрался смелости отчитать ее как следует.

— Обалдеть, — изрекла Рин, ошеломленно качая головой и прокручивая в голове все сказанное. — Ну, не то чтобы ты была совсем неправа… Точнее, ты совершенно права.

— Я же сказал сразу, что если хочется кого-то обвинить, то лучше меня. А им скажи спасибо, что сберегли тебя, — наставительно сказал Фрис. Рин захотелось ему ответить что-нибудь неласковое, чтобы поменьше умничал, но она сдержала себя и несмело взглянула на Заринею.

— Спасибо. Да… Хотя одним «спасибо» здесь не отделаешься. Но… Я все равно чувствую себя обманутой. Обманутой теми, кому доверяла свою жизнь, свои мысли, свои тайны…

Последняя фраза была обращена к Фрису, по-прежнему сидящему на полу. Рин тяжело вздохнула, уселась на стол и закрыла руками лицо. Весь запал куда-то вышел, она снова почувствовала себя опустошенной и не способной ругаться. Вроде бы и накопилось недовольство, даже гнев, но выхода этим чувствам сейчас не было, и Рин понимала, что когда-нибудь это ее и погубит. Долгое время никто ничего не говорил. Лицо Заринеи пылало от гнева, как маков цвет, а глаза подозрительно блестели. Она принялась зачем-то поправлять подушки и одеяло Арману. Тот спокойно принимал заботу, глядя на сестру. Со стороны казалось, будто эти двое говорят друг с другом в мыслях: так менялась их мимика и взгляды. Наконец, Зара тяжело вздохнула, подошла к Рин и приобняла.

— Милая, прости меня за резкие слова, — попросила она. — Я понимаю твои чувства, сестрица. Но и ты пойми нас, мы ведь никогда не хотели тебе зла. Ну? Ты что, плачешь? — удивленно спросила женщина, глядя на вздрагивающие плечи Рин.

— Нет, я смеюсь, — сказала Рин и открыла лицо, явив подруге нервную улыбку. — Я приехала сюда с твердым намерением ругать вас, на чем свет стоит, а вместо этого меня отчитали, как девочку. Ты знаешь, похоже, мне не стоит ничего планировать, потому что все мои планы рушатся, как башня Монтоли.[1]

— Я всегда говорил, что планирование — это не твое, — подтвердил Арман. Рин усмехнулась.

— Да, ты прав. Я всегда либо импровизирую, либо делаю то, что скажут. Но потом… Потом, когда мы победим, я хочу исчезнуть. Я не планирую, заметьте, я просто так хочу. Я уеду далеко-далеко отсюда. Может быть, на острова Змеиного океана, может, еще дальше. Не знаю. Но, так или иначе, это будет конец моей истории. Я поставлю в ней точку. Сама.

— Рин… Ты бросишь нас? — расстроилась Заринея, разворачивая подругу к себе за плечи. Та кивнула.

— Я уйду, чтобы у вас из-за меня больше никогда не было проблем.

— Дура несчастная, как будто мы когда-то жаловались! — Заринея хлопнула Рин по спине, и та охнула. — Ой, прости, я тебя опять со всей силы… Не рассчитала.

— Вы никогда не жаловались, но я знаю, сколько проблем доставляю. Я порчу всем жизнь. А я не хочу быть ни у кого занозой в заднице. Но вы не волнуйтесь, я не уеду просто так, ни слова не сказав. Зайду попрощаться, — пообещала Рин.

— Я пристукну тебя прямо здесь и сейчас, если не прекратишь! — заявила Заринея, занося руку. Рин поднялась со стола и сказала:

— Мне пора ехать. Я еще не виделась с Анхельмом.

Она зашагала к двери, но на полпути обернулась и сказала:

— Кстати, забыла кое-что… У нас на горизонте вырисовываются проблемы. В верховное руководство пробиваются сорняки, корни которых растут от самого Томаса Финесбри и маринейского заговора.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Арман.

— Мы с Анхельмом точно не уверены, но, вполне вероятно, что главнокомандующий южным флотом по имени Додж Финесбри является заговорщиком. Цель весьма неоригинальная: свержение императора. Сейчас он в столице, решается вопрос о его повышении.

— Логика? — удивился Арман.

Рин снова уселась на стол и сложила руки на груди. Помолчав немного, она ответила:

— В его охране состоял один человек по прозвищу Шершень. Этот самый Шершень знал меня в бытность мою сторожевым волком империи. Кстати, об этом я узнала непосредственно от него, перед тем как убила. Он напал на меня по приказу кого-то, кто состоял в сговоре с Рейко.

— Может быть, парню надоело подчиняться Доджу, и он решил проявить немного самостоятельности в жизни? — спросил Арман.

— Ох, Арман… — она коротко и грустно рассмеялась. — Я всю жизнь работаю с версией «может быть». Моя интуиция шепчет, что все не так просто. Ты помнишь, чтобы моя интуиция хоть раз подвела нас?

— Рин, ты пугаешься собственной тени. Со времен войны тебе везде мерещится заговор. Так и до паранойи недалеко!

— Можешь называть меня параноиком сколько хочешь. Я должна предупредить тебя и проработать эту версию, так как не хочу, чтобы трон уплыл в руки маринейских крыс. Мне было бы очень неприятно это увидеть. А теперь… так как сказать мне больше нечего, засим разрешите откланяться. Выход я найду сама, не извольте беспокоиться.

Рин слезла со стола и направилась к двери, минуя протянутую руку Заринеи. Уже открыв дверь, она вдруг обернулась и сказала:

— Но знаете, что во всей этой истории самое забавное? Меня убивали уже три раза, а я все равно живая. У меня иммунитет к смерти!

— Сплюнь, дура! — в сердцах выпалила Заринея, и бросила в Рин тапкой. Увернувшись от пущенного ей в голову снаряда, Рин скрылась в дверях.

~*~

Вечер незаметно погрузил Лонгвил в полумрак. Небо очистилось, полная бледная луна ярко освещала сад около поместья Римера, и в этом саду сейчас сидела на лавочке и пребывала в глубоких раздумьях Рин Кисеки. Фрис ушел в лес, и она не стала его останавливать. После сегодняшних сцен ей не очень-то хотелось видеть его. Несмотря на то, что их разговор не завершился на минорной ноте, они даже не поругались, но Рин уже почувствовала, что больше не сможет