Опасная связь - Ана К. Блэклейс

— Вам когда-нибудь разбивали сердце? — вмешивается Лукреция, пытаясь вернуть контроль над беседой. Нет сомнений, она попытается уволить Мию за ее выходку, но у меня есть противоядие.

Мое внимание все еще приковано к моей маленькой шпионке.

— Кто-то разбил кое-что, но колесо скоро повернется.

Лукреция кивает:

— Карма — та еще стерва.

Полагаю, этот момент они запикали бы перед выходом шоу в эфир.

— Я не жду кармы. Я беру все в свои руки.

— Значит, вы мстительный человек?

Я бросаю на нее острый взгляд.

— Вы не добиваетесь того, чего добился я, если ведете себя легко и непринужденно, независимо от того, каким кажетесь.

— Вау, лорд Сантори, вы прямолинейны, — произносит Лукреция, на этот раз без полного притворства. Большинство людей приходят на это шоу, чтобы накормить мир своей ложной, в основном коммерческой, картинкой. — Должна признать, это освежает. Вы не боитесь, что женщины могут отвернуться от вас после таких откровений?

Я бы ответил: «Я на это надеюсь», но оставляю это при себе. Это не первый раз, когда я изображаю самодовольного ублюдка, чтобы женщины возненавидели меня до глубины души. Но это никогда не срабатывает. Они воспринимают это как вызов, как способ доказать свою ценность, свое влияние, как личный триумф — заставить плохого парня остаться. Наоборот, они бегут ко мне толпами, используя все возможные тактики, чтобы привлечь мое внимание. Я видел все это, и ничего из этого никогда меня не впечатляло.

Кроме Мии Роджерс. Она хотела меня без всякой логики, без смысла, несмотря на то, что я заставил ее кончить, пока пытал человека у нее на глазах. Но она выбрала побег. Она убежала не только от меня, но и от себя самой. Я пробудил ее темную сторону, возбудил ее, трахнул ее и мог бы взрастить ее до величия.

— Знаете, в чем настоящая проблема, мисс Стайнард, когда у тебя слишком много хорошего? — наконец произношу я.

— В том, что к этому привыкаешь? — предполагает она, ловя мой взгляд.

— В том, что становится скучно, — отвечаю я. — Я испытал с женщинами все, что только можно вообразить. Так что, когда меня кто-то действительно заинтересовывает, это значит, что этот человек по-настоящему особенный.

Я смотрю на Мию. Она не двигается, затаив дыхание, ожидая, чем это закончится. Кажется, она едва дышит. Я темно улыбаюсь и добавляю:

— Может быть, я уже встретил ту самую, но, как вы сказали, она что-то сломала.

— Это была великая любовь? — почти шепотом спрашивает Лукреция.

Я смеюсь. Грубый, резкий звук, от которого всем становится не по себе. Любовь? Любовь — это великодушие, прощение, тепло, уют. Она делает тебя лучше. То, что я чувствую к Мии Роджерс, — это дикость, почти зло. Моя жажда ее всепоглощающая, и уж точно она не делает меня лучше. Я хочу заразить ее, как вирус. Наполнить ее, как яд, пока не проникну в каждую чертову клетку ее крови.

— Это было великое потрясение, — отвечаю я. — И оно сожгло все на своем пути.

Невидимая дрожь проходит по комнате. Даже Лукреция утратила свою обычную выправку и профессионализм. Потому что прозвучало так, будто я собираюсь устроить апокалипсис.

* * *

Миа

— Если ты думаешь, что его заявление о том, что он уже встретил ту самую, остановит женщин от того, чтобы бегать за ним как сумасшедшие, ты сильно ошибаешься, — заявляет Сиренна, плюхаясь в круглое пушистое кресло у окна моей квартиры.

— Я не питаю иллюзий, — бурчу я.

— Это было ближе всего к признанию в любви, — вставляет Адди, обнимая свою кружку на диване. Ее густые ресницы отбрасывают тени на большие, синие, мечтательные глаза. Она уверяет, что чувствовала: все, что Деклан говорил во время шоу, было только для меня. Вечно эта романтика.

Нет смысла отрицать, что я жажду Деклана. Что его извращенное внимание ко мне пробирает меня до костей. Черт, я думаю о нем каждый раз, когда довожу себя до оргазма с тех самых пор, как убежала годы назад. А теперь я думаю о его члене, обвитом металлическими кольцами, с тех пор как он вогнал его мне в глотку. Эти мысли будят меня среди ночи, мокрую и жаждущую. Но это ненормально. Это «мне-нужен-психолог» ненормально. Я никогда не была ханжой, но это уже за гранью.

Сиренна, с другой стороны, остается хладнокровной.

— Это было ближе к признанию в ненависти.

Мои пальцы сжимаются на кружке с чай-латте. Я продолжаю смотреть вниз, на кремовую жидкость. Я едва могу подобрать слова, потому что… какой в этом смысл? Никто мне не поможет.

— Знаешь, что будет дальше? — продолжает Сиренна. — Женщины начнут бросаться на него еще больше, пытаясь доказать, что они могут его изменить, спасти или заменить ту, которая его ранила. Доказать, что они лучше.

— Еще один тупой понт, — выдыхаю я. — Они даже не представляют, с чем связываются. Во что ввязываются.

Я вспоминаю ту атмосферу обреченности, которую он излучал в студии на прошлой неделе. Красивый, как молодой бог, его глубокий спокойный баритон, загадочные черные глаза — все в нем заманивает женщин. Приманка. Все это просто приманка.

Он не выходил на связь с тех пор, как было шоу, и я умудрилась избегать его на свадьбе Адди и Джакса на прошлых выходных. Но я не обманываю себя. Он дышит мне в затылок. Он наблюдает за мной каждую секунду, и его темный план уже приведен в действие.

— Думаю, лучшее, что ты можешь сделать сейчас, — это просто перестать о нем думать, — говорит Адди. Я знаю, что она долго размышляла, прежде чем это сказать. — Просто продолжай заниматься своим делом. Ты же любишь свою работу, погружайся в нее с головой. Может, он постепенно потеряет интерес, и ты наконец сможешь оставить это позади.

Смех застревает у меня в горле, но я сдерживаюсь.

— Ты же знаешь, что произошло на моей работе. Меня передергивает каждый раз, когда приходится туда возвращаться.

Я раньше жила своей работой, она была всем для меня, но этот ублюдок отнял ее у меня. Он хочет уничтожить все, что я построила.

— Он позаботился о том, чтобы эта история даже близко не подошла к соцсетям, — возражает Сиренна. — Он, черт возьми, очень влиятельный. Не меньше Джакса, а может, даже больше. Тут нечего…

— Он трахал мой рот в гримерке, на глазах у других людей, — отчетливо произношу я. — У этих людей есть мозги. Ничто не может стереть из их памяти то, что произошло.

Мой голос снова становится тише, и я опускаю взгляд на кружку.