Бездушная - Джейд Вест

Обеденное время медленно наступало и проходило, и даже телеканалы перестали меня интересовать. Слышать с экрана, какая я милая девушка, было шуткой, когда я годами слышала, какая плохая. Пошли вы все. Я с проклятием выключила телевизор и просто сидела, скучая.

Приняла душ, но мне все равно было скучно. Съела еще одну банку дрянного супа, и все равно мне было скучно.

Поэтому решила попробовать еще раз и посмотреть еще одну порцию случайных дикторов, рассуждающих по телевизору о том, где я нахожусь, и все равно мне было скучно.

Вот тогда скука сменилась, как это было всегда. Скука превратилась в блуждающие в голове воспоминания, и они быстро мелькали и росли без алкоголя или кокса, способных заглушить боль. Воспоминания, которые терзали меня изнутри.

Как и всегда я чувствовала, как они назревают. Чувствовала, как они тянуться ко мне из глубины моей собственной испорченной души, как обычно это происходит.

Я слышала их, чувствовала, боялась.

Нет, пожалуйста. Я буду хорошей девочкой. Обещаю, что буду хорошей девочкой!

Не трогайте меня больше. Пожалуйста, не трогайте меня так. Не причиняйте мне боль!

Это больно, дядя Лионель, пожалуйста, не пускай их сегодня. Пожалуйста!

Отчаянное желание погнало меня обратно на кухню, к черту телевизор. Дрожащими пальцами я открыла ящик, зная, что меня ждет, зная, что мне нужно, зная, что мне всегда было нужно.

Ножи были острыми. Я выбрала тот, который Люциан так удачно использовал для салями накануне вечером. Провела по нему большим пальцем, чтобы проверить, и он оказался достаточно хорош. Достаточно острый. Он прекрасно порежет меня.

Господи, если бы только эти воспоминания ушли к черту и умерли вместо меня. Я села, прислонившись спиной к шкафу, и сделала глубокий вдох, готовясь. Не было смысла отрицать очевидное, эти воспоминания продолжали приходить. Съедая меня.

Пожалуйста, не трогайте меня так!

Я порезала бедро, ровно настолько, чтобы почувствовать боль.

Пожалуйста, дядя Лионель, пожалуйста. Не позволяйте им!

Следующий порез был длиннее, глубже.

Ой, больно. Пожалуйста, нет. Нет. Не туда!

Да. Кровь. Ровно столько, чтобы я почувствовала облегчение.

Я буду хорошей девочкой, только не делайте мне больно, пожалуйста!

По моим бедрам стекала кровь. Прилив боли и облегчения был таким успокаивающим.

Я буду хорошей девочкой и возьму тебя в рот. Я буду хорошей девочкой и положу свою руку себе между ног.

Спасибо, черт возьми, за самоповреждение и облегчение, которое оно приносит. Я откинула голову назад к шкафу и наслаждалась ощущениями. Свежие порезы поверх шрамов. Люциан наверняка накажет меня за них, но мне было все равно. Я бы приняла это наказание, вспомнила о своих манерах и поблагодарила бы ублюдка за это.

Возможно, несколькими часами ранее я думала, что хочу остаться в живых, но я обманывала себя. Я всегда обманываю себя. И становлюсь глупой сучкой, когда думаю, что когда-нибудь захочу остаться в живых в этой чертовой дыре мира. Настоящий ад не шел ни в какое сравнение с тем, через что мне пришлось пройти.

Если бы только у меня хватило смелости перерезать себе вены и освободиться, но я этого не сделала. У меня никогда не хватало смелости сделать это. Если бы у меня хватило смелости сделать это, я бы уже была мертва, когда Люциан Морелли пришел за мной той ночью.

Если бы только я была достаточно здравомыслящей, чтобы захотеть отправить Люциана Морелли к чертовой матери, то никогда бы не оставила записку о Братьях власти на своем кухонном столе.

Глава 14

Люциан

Илэйн была словно бабочкой с крыльями такого количества чудесных, блядь, цветов, что они могли ослепить мужчину, если бы он заглянул слишком глубоко. Я не понимал ее. И не должен был этого хотеть. Она не должна была ошеломлять меня, как какого-то конченого дурака.

Когда день подошел к концу, не успев остановить себя, я словно одержимый вернулся в «Мерс» и влился в поток обычных работяг, несмотря на то что уже столкнулся с гневом своего отца.

«Что, черт возьми, с тобой происходит, Люциан? Почему ты забросил Холдинг?»

Забросил — слишком уж суровое видение обстоятельств на несколько сокращенных дней в офисе, но он был прав. Как бы печально это ни звучало, тот был прав. Сегодня утром мой мозг не был предан «Морелли Холдингс», как обычно это было в любой другой день, когда я был у власти.

Жалел я только об одном, что у меня нет более весомой правды, которую мог бы рассказать отцу. Его обещание уничтожить меня как руководителя корпорации, если не разберусь в своих действиях, было полно яда. Как и его расспросы об Илэйн Константин и о том, что, черт возьми, я знаю о ее исчезновении. И снова у меня не было приемлемой правды, которой мог бы поделиться с ним, поэтому все мои ответы были расплывчатыми, противоречащими всем глубинным аспектам моей души.

Он поделился со мной своей правдой, от которой у меня перехватило дух.

«Илэйн Константин прямо сказала своей семье, что это Братья власти поджидают ее. В письме. Она рассказала им в письме. Письмо, написанное от руки и оставленное на кухонном столе.

Теперь нам нужно выбрать сторону, парень. Братья власти или Константин. Только ты все испортил. Ты докопался до Братьев власти из-за глупой сучки, которую они взяли, и те не верят в нашу лояльность. Мы могли бы объединиться с ними, Люциан. Могли бы объединиться с ними и использовать нашу общую силу, чтобы навсегда уничтожить этих ублюдков Константин».

Да, мы могли бы. Да, мы должны были. Еще больше долбанных «должны».

Когда въехал на свою жалкую подъездную дорожку в Кингтон Пик, мой план действий был ясен и определен. Я собирался докопаться до сути безумной игры Илэйн с письмами и понять, о чем, блядь, она думала, а потом уничтожить ее окончательно. Собирался сделать ее сладкую маленькую девственную киску своей, пока она не выложит все свои грязные секреты, а затем стереть ее с лица земли. Хватит думать, говорить и угрожать. Пора действовать.

Я ожидал увидеть ее обычную наглость, как только переступлю порог, но она не расхаживала по дому, в ожидании, что я на нее наброшусь. Ее не было ни в прихожей, ни в гостиной, хотя телевизор все еще показывал ее лицо на экране. У меня мелькнула паника, что та разбила окно и убралась к чертовой матери. Но Илэйн была на кухне, и