Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– Неужели граф де Сольё принял Вашу жертву?

– Выслушав меня, Жан изменился в лице. Некоторое время он молчал, а потом вдруг спросил: согласилась бы я на брак с ним, если бы от этого не зависела жизнь моего приёмного отца? Признаться, его слова повергли меня в замешательство. Тогда граф де Сольё приблизился к распятию, и, положив на него руку, поклялся, что тайна Риччи умрёт вместе с ним. После чего снова спросил: хочу ли я стать его женой?

– И Вы согласились, матушка?

– Да, так как поняла, что он любит меня по-настоящему. И что я тоже люблю его.

– Мне кажется, Ваш муж – очень странный человек, матушка. В его характере уживаются вместе благородство и…

– …цинизм, ты хотела сказать? Да, это так. Впрочем, я тоже не святая.

Графиня де Сольё снова вздохнула, после чего продолжила свой рассказ:

– Мы с Жаном тайно обручились в доме Риччи, а потом он уехал, пообещав вернуться через год. Однако через несколько месяцев мой приёмный отец скончался, завещав перед смертью всё своё состояние мне. Не успел Риччи упокоиться в семейном склепе, как его племянники подали жалобу Сеньории. Оказалось, покойный банкир проговорился своим родственникам, что я – не его родная дочь. Дом и имущество Риччи опечатали до суда, а меня поместили в монастырь Санта Лючия. Из всех моих подруг только Кларисса навещала меня там. Однажды она сообщила, что Лоренцо Торнабуони признался своему дяде, Пьеро Медичи, что хочет жениться на мне и правитель пообещал помочь ему. К счастью, ещё до ухода в монастырь мне удалось отправить весточку Жану. Приехав во Флоренцию, Сольё встретился с моей подругой и вместе они подготовили моё бегство из Святой Лючии.

– Но как им это удалось?

– Кларисса пришла, как обычно, в монастырь вместе со своей сестрой. Пока та молилась в церкви вместе с монахинями, я переоделась в платье, принесённое моей подругой, и вышла наружу под видом Бьянки. Возле ворот меня уже ждали носилки с мулами и донна Сидония. Вместе с ней я отправилась на нашу виллу в Кареджи, где уже находились Жан и местный священник, который обвенчал нас. А на следующее утро вместе с мужем, донной Сидонией и рабыней Айше я отправилась в Бургундию…

– Айше была Вашей рабыней, матушка?

– Да, она выросла в нашем доме. И я считала её своей сестрой, пока она не предала меня. Но почему ты спрашиваешь о ней, Лоренца?

– Я потом расскажу Вам, матушка.

– Как оказалось, донне Сидонии удалось сохранить для меня часть наследства Риччи. Она забрала у камерленго церкви Сан-Тринита три тысячи золотых дукатов, отданные моим приёмным отцом под проценты, и ещё ей удалось тайно вывезти из нашего дома фамильные драгоценности. Вдобавок, в Кареджи было тоже кое-что припрятано. Поэтому Жан получил за мной около десяти тысяч дукатов. Не считая тех денег Риччи, что были помещены в банке его кузена Бернардо де Нери в Париже.

– Ваш приёмный отец был очень богатым человеком, матушка.

– Да. Но, хотя основное наследство Риччи было потеряно для меня, я не жалела об этом. И Жан, казалось, тоже. Мы провели три счастливых месяца в замке Сольё, а потом мой муж уехал в Брюгге ко двору герцога. Тогда уже шли войны между Бургундией и Францией и Жан был нужен Карлу.

– А как же Вы, матушка?

– Я осталась в Сольё под опекой моей золовки Беатрисы. В присутствии брата она была добра ко мне, но стоило Жану уехать, как всё резко изменилось.

– Почему?

– Мне было всего шестнадцать, а ей – под сорок и к тому времени она уже успела овдоветь. Не имея собственных детей, Беатриса вернулась в родной замок и управляла в отсутствие Жана всеми его делами, поэтому моё появление в Сольё было для неё неприятной неожиданностью. Моя золовка не считалась со мной, как и слуги, которые привыкли слушаться во всём её, что приводило к частым ссорам между Беатрисой и донной Сидонией, которая блюла мои интересы. А вот Айше все боялись, хотя она была моложе меня. Почему-то её считали ведьмой. Что, впрочем, было недалеко от истины…

– Но Вы ведь могли пожаловаться мужу.

– Мне не хотелось расстраивать Жана. К тому же, я надеялась, что рождение Амори примирит нас с Беатрисой. Однако ошиблась.

Донна Мария немного помолчала, словно собираясь с мыслями.

– Прошло пять лет, в течение которых мы виделись с Жаном лишь урывками во время перемирий, которые заключали между собой король и герцог Бургундии. И вот, в январе 1477 года произошла битва под Нанси, во время которой погиб Смелый, мой родной отец, с которым мне так и не довелось ни разу встретиться.

– А Ваш муж ни разу не пытался представить Вас двору в Брюгге?

– Как стало мне известно позднее, Жан скрыл ото всех свою женитьбу. По его словам, он опасался, как бы кто-нибудь не догадался, что я – дочь герцога. А так как Риччи был уже мёртв, Смелый мог обрушить весь свой гнев на моего мужа. В отличие от Карла, графу де Сольё удалось спастись, хотя он был тяжело ранен. Мне сообщила об этом Беатриса, которая злорадно добавила, что после своего выздоровления Жан уехал в Гент, где укрылись родная дочь и вдова Смелого, чтобы поддержать их. А когда в ответ я заявила, что поеду к мужу, золовка рассмеялась мне в лицо.

– Почему, матушка?

– По её словам, Жан уже давно был влюблён в принцессу Марию, законную дочь герцога. Так что вряд ли моё появление обрадовало бы его.

– И Вы ей поверили?

– Сначала нет. Но Беатриса в подтверждение своих слов показала мне письмо, которое прислал ей брат. В нём Жан действительно признавался, что готов отдать жизнь ради моей единокровной сестры.

– Но, возможно, он написал так потому, что видел в ней свою госпожу и наследницу Смелого.

– Нет, мой муж ясно дал понять, что любит принцессу. Представь себе, Лоренца, что я ощутила в тот момент! От кого я не ждала предательства, так это от Жана. Ведь у нас с ним был общий сын! В негодовании я разорвала письмо на клочки и бросила их в лицо Беатрисе. В ответ она отвесила