Разочарованная, или Проклятье Чёрного герцога - Ника Маслова

Мне следовало ответить ему той же монетой.

— Я тоже не рада вас видеть, Ваша Светлость.

Забралась в карету, расправила юбки и уставилась на него, усевшегося напротив.

— Что это? — спросил он, когда мне подали переноску с Люськой.

— Моя кошка. Она поедет с нами.

Пришлось подождать, когда он перестанет бросаться суровыми словами и возмущёнными взглядами.

— Вы можете разорвать сделку с моим зятем, — спокойно заметила я, когда он наконец замолчал, — и потерять миллионы из-за какой-то кошки. Возможно, я умру из-за вашего решения отказать мне в помощи, но умирать я буду, смеясь.

— Где ваша горничная? — спросил он другим тоном.

Невольно вспомнилось, как молоденькая горничная, краснея, бледнея и дрожа всем телом, упала мне в ноги и молила не брать её с собой. «Позволить жить», — так она говорила, размазывая по лицу крокодиловые слёзы. Перед герцогом испытывала почти животный ужас, была уверена, что, если отправится со мной — никогда не вернётся назад. Рассказывала ужасы про его замок, про него самого.

— Думаю, справлюсь и без неё.

— Компаньонка?

— Аналогично.

Он приподнял брови, хмыкнул, внимательно разглядывая меня.

— Тогда ладно. Замена болтливой женщины на молчаливую кошку меня устроит.

Мужчина воспользовался тростью, чтобы стукнуть в потолок кареты, и приказал ехать.

24

— Почему мы не воспользовались порталом? — спросила я.

Он не ответил, погрузившись в изучение бумаг.

Ну что же. Помнится, он требовал не болтать. А я, слава местным богам, вовсе не стремилась становиться его развлечением.

Карета покатилась по двору, заметно подпрыгивая колёсами на брусчатке, и я уставилась в окно. Смотрела наружу, пока могла видеть королевский замок. Затем достала Люську из переноски, и та вскоре заурчала, пригревшись у меня на коленях. Виды за окном из городских сменились заснеженными полями.

С ним оказалось приятно молчать. Он не замечал меня, я его — ну прямо идиллия.

— Если вы проголодались, или вам нужно остановиться, скажите об этом, — внезапно произнёс герцог.

Я подняла голову, но он вновь изучал какие-то бумаги, и мой взгляд остался без ответа. Люська толкнулась головой в замершую ладонь, и я вновь начала её поглаживать.

Она моё спасение от одиночества, вместе с ней мы пережили худшие часы осознания, что Анжела может никогда не вернуться. Сейчас я знала, где моя дочь, что с ней всё хорошо, и только это имело значение.

— Почему вы улыбаетесь?

В этот раз герцог смотрел на меня. Между густых бровей пролегла морщинка.

Я улыбнулась ещё шире.

— У меня всё хорошо. Вы согласились лечить меня, моя дочь в безопасности, внук растёт, а зятя и поругать толком не за что. Моя жизнь прекрасна.

Я резко выдохнула, ощутив укол в шею. Проклятье проснулось, но это не было болью, так — ерундой.

— Меньше врите себе, это бесполезно, проклятье всё равно чувствует ваше отчаяние, — посоветовал герцог. — Впрочем, ваше дело. В поместье Андерсонов мы будем участвовать в званом ужине и останемся на ночь.

— Как вы представите меня?

— Как свою спутницу. Оставить вас в карете на весь вечер и ночь кажется мне нерациональным. Ещё заболеете.

— Ваша предусмотрительность и любезность не знает пределов, — чётко проговаривая слова, заметила я.

— Меньше язвите, — посоветовал герцог и демонстративно уткнулся в бумаги. Надолго его не хватило. — До сих пор не понимаю, как позволил себя уговорить взять вас с собой.

— Вы заключили выгодную для себя сделку.

— Ох, перестаньте. — Он откинул письмо на сидение. — Я возвращаю своё и в любом случае добьюсь справедливости. Рано или поздно. А вот вы — это надолго. Вы — это навсегда.

— Дарьян пообещал найти другого целителя.

Герцог хрипло рассмеялся.

Вот что за человек! Временами я его ненавидела. И плевать, что шея горит как огнём — я его ненавидела .

«Успокойся, Лина. Это всего лишь неприятный мужчина. Ты можешь потерпеть его общество, ты сильней его желания вывести тебя из себя».

Спустя час ему пришлось меня укусить, или это сделала бы змея. Он приказал мне оголить шею и сел рядом со мной. Заставил повернуться, почти обнимая, склонился к плечу. По моему лицу скользнули кончики его распущенных сегодня волос, и в полумраке кареты укус показался не только болезненным, но и излишне интимным.

Отпустив меня, герцог вытер рот платком.

— Выглядите, будто ангел во плоти, а полны яда.

Покрывшийся чёрными пятнами платок он выбросил на снег. С пальцев сорвалась синяя молния, и от комка чёрной ткани ничего не осталось. А я всё сидела, приводила себя в порядок трясущимися руками.

И что же, теперь так будет всегда?

— Есть хоть что-то, что может избавить меня от проклятья?

— Смерть точно избавит. — Он не смотрел на меня. — Чем быстрей вы смиритесь со своим состоянием, тем будет лучше для вас.

Он не сказал, что ему меня жаль.

— Ваша жизнь изменилась безвозвратно. Примите это как данность.

Этот человек просидел рабом лампы или чего-то подобного пять сотен лет, так что знал, о чём говорил. Но всё равно я на него разозлилась.

25

Глава 9. Противоречия

Путь к поместью Андерсонов оказался неблизким. Мы ехали весь день. Зима, темнеет рано. Последнюю часть пути герцогу пришлось работать при свете. Из-за него я больше не могла смотреть в окно, ведь видела там лишь смазанные тени проплывающих мимо деревьев и своё отражение.

Немного понаблюдала за ползающими по крыше кареты ночными мотыльками. Магические создания источали яркий свет, смотреть на них утомляло глаза, и я почти с облегчением перевела взгляд на их создателя. Герцог всё это время работал с бумагами. В основном читал, остановки в пути использовал, чтобы написать несколько коротких писем.

У него оказался размашистый угловатый почерк и замысловатая подпись с множеством вензелей. Свернув подготовленную бумагу в форме конверта, герцог прижимал к краю листа большой палец и ждал несколько секунд. Когда убирал руку, на письме появлялась печать из красного сургуча — с короной в окружении дубовых листьев, как на дверце нашей кареты.

Последний факт я разглядела не сразу. Поначалу думала, что на сургуче остаётся отпечаток пальца.

— Любопытство до добра не доводит.