Коник-остров. Тысяча дней после развода - Татьяна Рябинина

Самое поганое, что пробы, хоть и бултыхались у красной черты, все же за нее не выходили. Формально придраться было не к чему. Я не раз ругался с главным инженером очистных сооружений, писал докладные, однажды даже добился приезда комиссии, которая, разумеется, не нашла грубых нарушений. Поругался и сейчас, хотя мы оба понимали, что это рутинный процесс. Инженер вяло отмахивался, как лошадь отгоняет хвостом слепня, я выпустил пену и уехал.

Вот только выпустил не до конца, потому что моментально сорвался на Сашу, едва успел войти в дом. Она сидела за столом и ела макароны с тушенкой, уткнувшись в ноутбук.

Изжога плеснула в уши. Я терпеть не мог ее манеру есть. Одна она всегда либо ела за компом, либо за столом, но пырилась в книгу. Как вариант — в телевизор. Клавиатуры у нее вечно были засвинячены крошками и чем-то пролитым и засохшим. Стратегический запас еды на голодный год. Если мы сидели за столом вдвоем, неважно, дома или в ресторане, выходило немногим лучше. Саша говорила с набитым ртом, глотала, толком не прожевав, роняла крошки, капала на стол и себе на колени.

— А ты не пробовала для разнообразия жевать? — спрашивал я. — У тебя и язва потому, что ты ешь, как троглодит.

— Ну вот ты жуешь, а у тебя все равно гастрит, — огрызалась она.

Скрипнул зубами, отвернулся, но когда Саша, помыв посуду, мяукнула про свои пробы, сорвался. И ее кляуза Наденьке пришлась очень кстати. Покатилось по накатанной к скандалу, но неожиданно она развернулась и ушла к себе. Это маленько остудило. Поел, затопил баню и пошел с белым флагом. Раз уж не удалось ее выгнать, все равно придется возить по озеру. Принцип не стоил войны с начальством.

В ожидании, пока прогреется баня, сделал экспресс-тесты воды у комбината. Химический оказался без динамики, биотест дал небольшой всплеск органики. Загрузил пробу в анализатор, посмотрел на часы. Пойти поплавать?

На фиг. В баню и спать. Умотался за день — и головой, и нервами, и всей тушкой. Плюс предыдущая ночь почти без сна. Зашел в предбанник, хотел поторопить Сашу и… остановился, закрыв глаза и стиснув зубы. Потому что желание открыть дверь нахлынуло внезапно соленой черной волной.

Как же мне нравилось это раньше — войти в ванную, раздеться, забраться к ней под душ. Обнимать — горячую, мокрую… такую доступную… такую мою…

* * *

август 2012 года

Последняя неделя практики и весь август проходят в полном угаре. Я не еду к родителям в Испанию, она — со своими в Сочи. Вместо этого сбегаем от всего мира к нам на дачу. Ни для кого нас нет.

Дом стоит уединенно, за двухметровым глухим забором. Ходим голыми, трахаемся во всех подходящих и неподходящих местах. Иногда выбираемся в лес или на речку, но и там все кончается тем же. Если идет дождь, вообще не вылезаем из постели. Сон, еда — все где-то на втором плане. О чем-то разговариваем, но и это тонет в желании, которое не только не спадает, но становится все сильнее.

Секса мне всегда надо было много — ну такой уж я есть, и не вижу смысла этого стесняться. Такая конституция. Но никогда не гнался за количеством женщин, не коллекционировал победы. Брал то, что легко шло в руки, и так же легко расставался, когда остывал. Считал себя довольно искушенным, и вдруг оказалось, что все прежнее в сравнение не идет с тем, что происходит с нами сейчас.

Иногда думаешь, что знаешь, о чем говоришь, а потом понимаешь, что рассуждал, как первоклассник о квантовой физике. Только сейчас я понимаю, что такое страсть. Это болезнь — мучительная, невыносимая, но прекрасная. Это жажда, когда пьешь и никак не можешь напиться. Когда все вокруг теряет смысл и видишь только одно… одну ее.

— Признайся, — говорю, на секунду оторвавшись от ее груди, от сосков — маленьких, твердых, с горчинкой, как вишневые косточки, — ты меня приворожила?

— А может, ты меня?

Смеется, запрокинув голову, а я веду языком по ее шее, от ямочки между ключицами до подбородка. Раздвигаю губы, обвожу их по кругу изнутри, уворачиваясь от ее языка, которым она пытается меня поймать. Выскользнув из кольца моих рук, Саша подходит к окну, оборачивается через плечо с дразнящей улыбкой. Полуденное солнце обрисовывает каждый изгиб, складочку, западинку. Я уже успел изучить каждый сантиметр, нет, каждый миллиметр ее тела, исследовать глазами, пальцами, губами, языком, запомнить так, словно выжгло на сетчатке лазером. Но все равно смотрю как впервые. Смотрю, хочу — и не могу поверить, что она моя.

Подхожу, обнимаю, руки на автомате ложатся на исходную позицию: одна на грудь, другая между ног, и она тут же расставляет их шире, наклоняется, чтобы легче было войти.

О, это уже не эро, а жесткое порно! Что ж ты делаешь со мной, ведьма? А что делают с ведьмами, знаешь? Их сначала трахают — вот так, до полной одури, а потом сжигают на костре. Но я, пожалуй, не буду тебя сжигать, оставлю себе. У меня будет своя собственная ведьма. Согласна?

Резинки заканчиваются уже к концу второй недели, хотя брал с запасом. Ну что делать, недооценил, не рассчитал. Приходится одеваться и ехать в поселок. Иногда рискуем и без них — уж больно хочется почувствовать друг друга так, чтобы ничего не мешало. Саша обещает пойти к врачу за таблетками, как только вернемся в город. Заманчиво, но кто бы знал, как не хочется возвращаться. Не хочется, чтобы заканчивалось это безумие.

Хотя кто сказал, что оно должно обязательно закончиться? Я просто сдохну без нее. Ну да, придется ездить в универ, заниматься всякими другими делами, но лишь бы видеть ее каждый день. Ну и не только видеть, конечно.

— Саша, переедешь ко мне? — спрашиваю вечером накануне отъезда, когда уже лежим в постели.

— Ты серьезно? — она приподнимается на локте, смотрит на меня так, словно прикидывает: шучу или нет. Растрепанная, губы распухшие, под глазами синие тени, на щеках красные пятна от моей щетины.

— Абсолютно. Или ты не хочешь?

— Хочу, но… — мнется, отводит глаза. — Вань, у меня родители… они…

— Не разрешат тебе жить с парнем без штампа в паспорте?

— Нет, но… Им наверняка захочется с тобой познакомиться.

— В этом проблема? — смеюсь с облегчением. — Завтра отвезу тебя домой, зайду, и познакомимся. А потом соберешь свои вещи и поедем ко мне. Идет?

— Ну…