Коник-остров. Тысяча дней после развода - Татьяна Рябинина

— Тогда мне два яйца пожарь. С колбасой, — после паузы не попросил, а потребовал Иван. Или даже приказал.

Мне даже огрызаться не хотелось, потому что устала всего за один с небольшим день, а новый еще только начинался. Спустилась в погреб, взяла все нужное, приготовила. Забрала свое и ушла в лабораторию. Мое предложение вовсе не было трубкой мира — чистой прагмой. Да и есть хотелось. Если он думал, что я еще и тарелочку перед ним на стол поставлю, то зря. Может, и удивился, но виду не подал. И даже «спасибо» потом сказал — когда заглянул узнать, отметила ли я нужные точки на карте.

— Ты зря так вырядилась, — добавил, оглядев мой прикид: вейдерсы, сапоги и непромокашку поверх футболки. — Упаришься. Душно.

— Лучше быть мокрой внутри, чем снаружи, — ляпнула я, не подумав, как двусмысленно это прозвучит.

— Спорно, — хмыкнул Иван и взял ящик с батометром*. — Но как знаешь.

Пересчитав пробирки в стойке и пустые поллитровки, я сложила сумку. Когда вышла на пристань, Лиса уже сидела в катере на корме, а Иван заводил двигатель.

— Ну что, пойдем восьмеркой, — сказал он, настраивая навигатор. — Сначала на юг, по заливам и вокруг Куги, потом к комбинату, там самая грязь. Дальше на север, к биостанции. Кстати, мы с собой ничего не взяли, можем к ним заехать и там пообедать. Познакомишься с Надеждой заодно. Потом мимо больших островов по центру обратно на нашу сторону и дальше на север до устья Лексы.

Я молча кивнула — он хозяин, все тут знает, ему виднее. Мне между точками заборов делать было нечего, только по сторонам глазеть и думки думать. Даже фотки не сделаешь — слишком трясет. А красота вокруг была неописуемая. Жаль, что солнце пряталось за плотными, почти питерскими тучами. И парило тоже по-питерски, Иван не соврал. Очень скоро я сняла куртку, решив, что от брызг не растаю. А вот в штанах и правда образовался парник. Во что к вечеру превратится моя нижняя половина, я старалась не думать.

Вот бы научиться как-нибудь отключать голову, чтобы вообще ни о чем не думать.

На точках она была вполне занята. Иван глушил двигатель, опускал прибор на заданную глубину и брал пробу. Я выливала воду в бутыль и в пробирку, закрывала пробками и делала маркировки на стикерах. Потом отмечала время и точные координаты в журнале, и мы плыли дальше. Голова выключала рабочий мод, и там моментально начинал вариться малоприятный бульон из прокисших воспоминаний. Из того, о чем я предпочла бы забыть навсегда. Даже о том, что было хорошо, — потому что потом стало очень плохо.

* * *

осень 2012 года

— Санька, ау! — улыбается мама. — Не спи, замерзнешь.

Я и правда засыпаю на ходу. Или за столом, над тарелкой. Как в детском саду когда-то. «Азарова, из-за стола не выйдешь, пока не доешь», — говорила воспиталка. Я терпеть не могла молочный суп и клевала над ним носом, когда все уже уходили на тихий час.

Три месяца пролетели как один день. Еще немного — и сессия. А потом у меня диплом, у Ваньки магистерская работа. И экзамены в аспирантуру у нас обоих. Времени катастрофически ни на что не хватает. Я и к родителям-то забегаю хорошо если пару раз в месяц. Учеба, учеба, учеба… А еще выбраться бы куда-нибудь вдвоем, хоть изредка. А уж ночи — их так жаль тратить на сон.

В выходные мы не вылезаем из постели до обеда. А потом каждый садится за свой ноутбук. Прерываемся только для того, чтобы перекусить какой-нибудь сухомяткой и немного размяться, что в переводе означает потискаться. Но чаще всего остановиться на этом не удается, и обнимашки переходят в экспресс-перепих. Если бы я не начала принимать таблетки, мы бы точно разорились на резинках.

— Вань, а это вообще нормально — столько секса? — спрашиваю я, нехотя натягивая трусы и усаживаясь обратно за стол. — Я как-то читала, что крысе в мозг вживили электрод, в какой-то там центр удовольствия. И научили нажимать на рычаг, чтобы ловить кайф. Она только и делала, что нажимала, нажимала, пока не умерла от истощения.

— Может, и ненормально, — смеется он. — Но здорово, разве нет? Да и смерть очень даже приятная. Если бы можно было выбирать, я бы согласился на такую. Одно плохо — соображалка отключается и делать ничего не хочется.

— После смерти?

— Нет, после секса.

— А у меня нет. Мне наоборот хочется все побыстрее закончить и продолжить. И получше сделать, чтобы не мешали мысли, что наваляла кое-как. Да и вообще, знаешь, как-то… бодрит. Энергии добавляет. Если бы еще спать так не хотелось постоянно.

— Вы, бабы, потому что вампирши, — ворчит Ванька. — Мужик когда кончил, все отдал: и сперму, и энергию. И сдох. А вы получили и летаете.

— Угу, — я дергаю его за ухо. — На метле.

— Сань, а у вас вообще планы какие-то на будущее имеются? — выдергивает меня из дремоты над супом мама. — На совместное будущее?

Так, начинается. Это наверняка папа ее на разведку выслал. Он товарищ олдскульный и все эти «попробуем, а там видно будет» не одобряет. А мы с Ванькой и правда в эту сторону не думаем. Сейчас хорошо, а как дальше будет — к чему загадывать? Точнее, мы не думаем об этом вслух и вместе. Даже если бы мне и хотелось большей определенности, я не собираюсь торопить. Что касается его родителей, они приняли меня не то чтобы совсем равнодушно, но как-то… слишком уж спокойно. Прямо как в анекдоте: «Трахаетесь? А, ну ладно, только не курите».

— Мам, у нас сейчас планы дипломы получить и в аспирантуру поступить. А там видно будет. Мы всего-то четыре месяца вместе.

Правда? Всего четыре? Самой не верится. Кажется, что уже давным-давно.

— Ну ладно, ладно, — вздыхает она. — Денег надо?

— Ты мне только что давала.

— Ну мало ли… Вдруг не хватает, а сказать стесняетесь. Папа все беспокоится, что вам есть нечего. Ты вон тощая какая. Всегда была, а сейчас еще больше похудела.

Ой, мам, отвечаю про себя, это все потому, что нам вечно некогда поесть, а не потому, что не на что. И потому, что секс — дело энергозатратное. А если бы вы как-нибудь приехали к нам в гости, все вопросы сразу бы снялись. Хотя нет, возникли бы другие.

Я до сих