Её ванильное лето - Оксана Хващевская

Наверняка загрузят другими домашними делами.

— Даш, ну что ты молчишь как партизан? Ну не томи ты нас! Давай рассказывай, чем вчера все закончилось! — отвлекшись на секунду от собственных мыслей, Машка услышала разговор родственниц.

Они, с самого начала сбившись в кучку, держались от нее подальше и все шептались и хихикали, но девушка, думая о своем, не обращала на них внимания. Сейчас же ее заинтересовал их разговор: просто стало любопытно, с кем же это Дашка вчера осталась наедине и как такое могла допустить тетя Наташа.

— Ой, девочки… — хихикнула смущенно Дарья. — Когда вы ушли, мы еще долго с Сафроновым на лавочке сидели… — почти шепотом продолжила она.

«Так Вадим остановил свое внимание на Дашке? Ну-ну…» — пронеслось в Машкиной голове. И потихоньку, почти незаметно, напрягая слух, она придвинулась ближе к родственницам.

— И что? Что он говорил? — хором воскликнули Оля и Вика.

Машка поморщилась.

— Ну, сначала мы немного помолчали… Вы ушли, и стало неловко как-то. Потом, он что-то сказал, я засмеялась. И напряжение спало… Я даже не заметила, как он пододвинулся и положил руку мне на коленку… — Дашка многозначительно умолкла.

— И что потом? — не в состоянии сдерживать нетерпение и любопытство, воскликнули девушки.

— А разве не ясно? — вмешалась Машка, не в силах смолчать. — Он уложил ее на лавочку и осчастливил! Чему Дашка, конечно, была несказанно рада, хоть и пытается сейчас изображать из себя скромницу!

— Машка! — вскакивая, закричала Даша. — Ты что, подслушиваешь?

— Вот еще! Просто ты слишком громко говоришь, и, думается мне, делаешь это специально! Хочешь похвастаться? Нашла чем! Сафронов, между прочим, ко мне подкатывал, но я его отшила и посоветовала обратить внимание на одну из вас, потому что вы для него самая подходящая компания! Что он и сделал!

— Да ты, Машка, вообще офигела!

— Ты что несешь, ненормальная!

— Да кому ты вообще нужна, кроме своих придурков отмороженных!

Вопли и крики девчонок слились в один нестройный визг. В ход пошли оскорбления, и чем дальше, тем хуже они были… Причем буйствовали Даша, Оля и Вика. Машка же была совершенно спокойна, более того, с ироничной ухмылкой и презрительным видом спокойно парировала выпады сестер, что еще больше распаляло их.

— Эй, девчонки, что за крики? — вдруг со двора до них донесся хрипловатый низкий мужской голос.

Как по команде они умолкли и обернулись. Оперевшись о невысокий забор, недалеко от них стоял Вадим и улыбался.

— А это не совсем крики, — первой нашлась Машка. — Это бурное выражение эмоций. Дашка нам тут в подробностях рассказывает о вашем вчерашнем свидании. А мы возбуждаемся! — засмеялась девушка.

— Заткнись! — заорали девчонки и, не сдерживаясь, вскочили на ноги с явным намерением наброситься на Машку с кулаками.

Ей, конечно, пришлось спасаться бегством от разгневанной толпы поклонниц Сафронова. И убегая прямо по картофельной ботве, она продолжала смеяться, не в состоянии забыть, какие лица были у родственниц. Эх, как здорово она опять им досадила! Какая она все же молодец! Вот только, убегая во двор, девушка совершенно забыла о Сафронове, поэтому даже вскрикнула от неожиданности, когда у калитки он перехватил ее за руку.

— А ну-ка, идем со мной! — процедил он сквозь зубы.

Машка подняла на него глаза, и улыбка тут же исчезла с ее лица. Мужчина больше не улыбался, он определенно был в бешенстве.

— Так, спокойно! — миролюбиво проговорила девушка, пытаясь вырваться. Правда, без особого успеха. — Слушай, ну я пошутила! А они, между прочим, в самом деле обсуждали то, что вчера было между тобой и Дашей. Я думаю, сегодня нам не стоит устраивать разборки. У бабули ведь юбилей!

— Ты зашла слишком далеко, радость моя! И на сей раз тебе это просто так с рук не сойдет, — ухватив покрепче ее руку чуть выше локтя, мужчина потащил Машку к сараю.

— Э-э-э, Сафронов, ты чего? Ты что себе позволяешь? Отпусти меня немедленно! — запротестовала Лигорская, пытаясь вырваться.

Впрочем, ни то, ни другое ей так и не удалось. Подтащив Машку к открытому сараю, Сафронов втолкнул туда девушку, вошел сам и прикрыл дверь. Машка чуть не упала и выругалась про себя, понимая, что начинает заводиться. Остановившись посреди сарая, она обернулась к Сафронову, уперев руки в бока.

— Ну и что дальше? Запрешь меня здесь? Побьешь? Наорешь? Или воспитывать будешь? Давай начинай! Только так и знай: извиняться я не стану! Меня тошнит от них! Воротит от их ужимок, смешков и глупого шушуканья, понял? И меня тошнит от тебя! — вызывающе заявила девушка, вскидывая подбородок.

— Ну и зараза же ты, Машка! — медленно произнес мужчина.

Он стоял у дверей, широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. Его глаза в полумраке казались темными и непроглядными, да и усмешка, кривившая красивые губы, была недоброй. Он был в ярости, и у него чесались руки наподдать ей как следует. Но взгляд его то и дело останавливался на ее полной груди, едва прикрытой лоскутками бикини; от быстрого бега и возбуждения она судорожно вздымалась и опускалась. Потом глаза скользили выше, задерживаясь на пухлой нижней губе, которую она бессознательно то и дело закусывала. И глядя на ее воинственный и соблазнительный вид, он не знал уже, чего ему хочется больше.

— И еще. Предупреждаю — так, на всякий случай: не смотри, что я такая хрупкая и маленькая. Я могу за себя постоять. К тому же буду кричать так, что сбегутся не только домашние, но и вся деревня! — выпалила Машка.

— Слушай, я вот не пойму: неужели тебе действительно в кайф портить другим жизнь? Неужели без того, чтобы дразнить, бесить и доводить до белого каления, ты не можешь? Ты же вроде нормальная девчонка, но общаться с тобой невозможно. Стоит тебе открыть рот, как возникает желание тут же его заткнуть! Неужели ты по жизни всегда такая вот несносная рыжая ведьма? Почему ты всех и все принимаешь в штыки? Неужели нет никого, к кому бы ты была расположена? Бабу Антолю я в счет не беру, я говорю о другом. У тебя есть друзья? Парень?

— Слушай, Сафронов, я чего-то не поняла: ты сюда меня притащил, чтобы читать нравоучения? — Машка усмехнулась. — Ты думаешь, они мне нужны? Или ты всерьез решил, что твои слова откроют мне некую истину? Можешь не стараться. Это бесполезно! Нравоучения не действовали на меня даже в пять лет, а уж в двадцать… — заявила Лигорская.

— Я в этом не сомневаюсь, но почему?

— Ты чего пристал ко мне, а? Ты