Пленница Кощея - Полина Змееяд

Я кивнула, да к царю подойти и не решилась. Солнце уж за деревьями почти спряталось, он после вестей от Змея ходил мрачнее тучи. Приказы резкие раздавал, пока дружина его пристанище себе временное сызнова готовила. Змей помогал, как мог, вину загладить пытаясь.

Поглядела на все это Яга, да только плюнула.

— Пойдем, Ядвига, соберем мужикам ужин. А то они с палатками своими да делами с голоду в сон вековой впадут, — и меня за собой в избушку утащила.

Я хоть стряпать и не горазда, да все ж за ней пошла: хоть помогу чем-нибудь, да с Милавушкой, может, поговорить удастся.

Да только как ни старалась я, девочка моя отворачивалась, ничего-то мне больше рассказывать не хотела. Только когда за печью одни мы с ней остались, расплакалась сызнова, и на шею мне бросилась.

— Прости меня, нянюшка, обманула я, — всхлипнула, все крепче ко мне прижимаясь. — Да только страшно мне тут одной, и работой так утомляюсь, что и вздохнуть некогда. Забери меня, нянюшка!

А что я могу? По головке Милаву гладила, волосы золотые перебирала, но против слова Кощеева пойти не осмелюсь. Хоть горечь страшная стояла на сердце, поняла я сегодня — право царь Нави, надобно мне девочку свою оставить, чтобы сама она уму-разуму научилась.

— Не могу я, Милава, — прошептала, и слезы по щекам покатились от боли нестерпимой. — Приказал тебе Кощей учиться, значит, так и надобно.

— Злодей он, и в подчинение мы ему не нанимались! Сам нас в свой замок привел, пленил, работой вот заморить хочет…

— Тише! — я испугалась, речи такие услышав. — Разве же хоть что-то он сделал дурное? Из деревни нас выгнали. Кабы не он, может, и пропали бы мы в лесу? Поучись еще хоть маленько: глядишь, сумеешь ковры ткать, а работа, что легко дается, всегда в радость.

Всхлипнула Милава, оттолкнула меня и из избы вон выбежала. Я за ней подалась, да в этот раз Яга меня удержала.

— Пусть поплачет. Глядишь, со слезами глупость из головы выльется.

Я и послушалась. Хотелось ее утешить, да понимала я: ничем-то сейчас помочь не могу. Коли рядом с ней останусь, только хуже ей сделаю. Но отчего же на сердце так горько?

Глава 23

Когда в вечерней темноте уж только верхушки деревьев на синем небе и виднелись, развели дружинники на поляне большой костер. Кто-то уж успел дичи настрелять, стоял теперь запах мяса жареного над поляной.

Присмотрелась я и заметила, что больше нужного слуги Кощеевы не взяли, запасаться мясом не стали, зверье лесное понапрасну не изводили: столько принесли, сколько для ужина надобно. Подали Милава с Ягой хлеб, я тоже посуетилась, кому чарочку, да долго мне в тени прятаться не дали. Прознав, что сам царь в лес выехал, сошлись к избушке Яги твари разные, лесные. Всех я не видела, да тут и птицы вещие, и полуденницы с полуночницами, и водяницы, и перевертыши, и кого еще только не было.

Птицы запели, водяной тут как тут показался, да с дарами — бочки большие прикатил, а в них — вина заморские. И началось веселье, какого я давно уж не видала. Смех стоял над поляной, потом и в пляс все пустились. И я от забавы не стала — вбежала в хоровод, да закружилась вокруг костра. И так хорошо, так легко мне тут было, что казалось, ради одного мига этого можно было на свете прожить.

Долго, верно, плясала я, и смеялась, и пела: уж и Луна до середины неба добралась. Притомившись, из хоровода шумного кое-как со смехом вырвалась, да отошла к костру. Упала на траву и расхохоталась весело — так уж хорошо мне сегодня было. И только глаза открыв, заметила, что Кощей рядом сидит, да на меня весело поглядывает.

— Вот теперь вижу, что нравится тебе в Навьем лесу, — сказал и чарку с вином протянул. — Испей, уважь меня.

Я опешила от удивления, да царю отказывать негоже. Пробовала я прежде вина заморские, но это медом по горлу растеклось — до того сладкое и легкое.

Тут вдруг вспомнила я про ковер летающий ни с того, ни с сего, и поспешила Кощею об том рассказать.

— Мысль хорошая. Отсылал я как-то Али-Бабе, разбойнику из пустыни, молодильные яблоки. Думаю, не откажет он мне в просьбе такой ковер раздобыть, — молвил Кощей и задумала. — А может, и тебе хочется на диковинку какую с востока дальнего посмотреть? Скажи мне, Ядвига, я для тебя достану.

У меня аж краска к щекам прилила от слов таких странных. Разве же я ему дочь или невеста, чтобы подарки-то мне делать? Да и не надобно мне было ничего, только и оставалось, что головой покачать, да улыбнуться виновато.

— Или может, другое какое-то желание у тебя есть? Скажи мне, Ядвига, и я уж придумаю, как его исполнить, — снова спросил Кощей.

Я призадумалась, да толком ничего сказать и не смогла. Хотелось, может, вот так сидеть, у костра греясь, да чтобы царь на меня так же нежно смотрел — вот и все, больше желаний никаких и нет. Но ведь такую-то глупость разве царю скажешь? Он-то, видать, отблагодарить хочет за совет надежный, а я тут про глаза, да про теплоту. Тьфу, дурочка.

Не успела я ничего царю ответить: и остальные дружинники притомились, твари лесные по норам и пещерам разбредаться начали, да засыпать помаленьку. Хотела и я прилечь на подстилку еловую, которую на закате еще приготовила, да пришла ко мне Милавушка. Потупилась виновато, в пояс поклонилась и разрыдалась снова.

— Все-то я не так делаю, нянюшка. Ты уж прости меня, больше реветь и жаловаться не стану! Ты уж расскажи только, что там с царевной, змеем похищенной, приключилось?

Я девочку свою снова обняла, да на сердце сразу легче стало. Простила она меня, да может, и вправду все, что случилось сегодня, на пользу ей пойдет.

Огляделась я и заметила, что Кощей неподалеку лежит, у костра. Яга ему в избушку пойти предлагала, да он остался — сказал, слуг своих верных оставлять не желает. Отчего-то знала я, что не спит царь, и что слушать станет. Но все ж решила, что вреда от того большого нет.

— Ну слушай, Милава.

Прислонилась я к поваленному стволу, укуталась в тоненький платочек, хоть ночь стояла совсем