Номер с золотой визитки - Ксения Шишина

вашем присутствии вот уже несколько дней как нет необходимости. Вы сами ясно дали мне понять, что отныне со мной точно ничего не случится, а если бы ваш брат или ещё кто-нибудь, не знаю, кто, и собирался нарушить данное слово, то это бы уже произошло. К чему ждать? Из всего этого я делаю вывод, что охранять меня больше ни к чему.

Почувствовав, что он ослабил хватку, я тут же использую полученное преимущество в своих целях и, благополучно освободившись, направляюсь в сторону своей комнаты. В некоторой степени она была даже нашей, ведь в ней появились и его вещи, а также предметы первой необходимости вроде зубной щётки и расчёски, принесённые им из дома. Прекрасно слыша, как он следует за мной по пятам, я начинаю сгребать всё его имущество в подвернувшийся под руки мешок. И чувствую странное удовлетворение, разливающееся по венам, как алкоголь, когда краем глаза замечаю его, вошедшего в спальню и мгновенно приунывшего.

— Но вы же сами попросили меня всё равно остаться с вами. Так что изменилось? — значительно тише и неувереннее прежнего обращается ко мне он. Вздохнув, я временно прекращаю начатое, ведь, что бы ни было, любой человек заслуживает большего, чем разговора со спиной своего собеседника, и поворачиваюсь к Джейдену лицом.

— Хотите правду?

— Да, желательно.

— Тогда слушайте. Всё это время, начиняя ещё с того дня в подворотне, я волновалась не только о себе. Я переживала и о вас, пожалуй, даже больше, чем о ком-либо ещё за всю свою жизнь, и думала, что мы станем как минимум хорошими друзьями. Видя, как вы одиноки, мне хотелось стать вам близким человеком что ли. Но сегодня, втайне от вас уехав на эту дурацкую конференцию, и после того, как вы начали обрывать мне телефон своими звонками и не остановились даже тогда, когда я всё-таки ответила и объяснила главное, а именно то, что со мной всё в порядке, я поняла одну простую вещь. Вы лишь командуете и приказываете, ожидая, что вам немедленно и в ту же секунду подчинятся, но, поверьте, мне хватает этого и на работе, которую я, тем не менее, всей душой люблю, а вы в это же самое время совсем не мой начальник. Возможно, для вас это и в порядке вещей, и является ничем иным, как нормой, и в силу каких-то причин вы привыкли повелевать, но для меня это неприемлемо. Я изначально знала, что всё равно буду на этой конференции, даже если придётся, простите, надеть паранджу в случае наличия незаживших царапин. Но, звоня снова и снова, даже видя, что я не отвечаю, и тем самым в конечном итоге заставив меня выключить телефон, вы вели себя так, будто у вас есть какие-то особенные права и причины так поступать, но их нет. Ни единой. Ведь, чтобы таковые иметь, нужно действительно болеть за человека, а не делать что-то исключительно из пресловутого чувства долга. Вы никого к себе не подпускаете и не допускаете даже мысли о том, чтобы это сделать. В общем, я освобождаю вас от обязанности быть со мной или где-то рядом двадцать четыре часа сутки и семь дней в неделю, которую вы сами себе и придумали. Я ценю, поверьте, очень ценю ту жертву, на которую вы пошли ради меня, незнакомого человека, даже если и не знаю, в чём конкретно она состоит, и что вы делаете каждый день. Мне никогда не ответить вам тем же, но поищите себе другой объект для проявления благородных порывов и наилучших побуждений.

— Но я не хочу другой! Я хочу вас! — сразу же после окончания моей пламенной речи не менее эмоционально и чувственно вдруг громко заявляет он.

Тишина воцаряется так же внезапно. Её нарушают лишь звуки наших дыханий, настолько учащённых, как будто мы оба пробежали марафон и никак не можем отдышаться. Я в шоке и не знаю ни что думать, ни как оценивать сказанное, в буквальном или переносном смысле, ни что он подразумевал, и, как следствие, ни что отвечать. Доподлинно мне известно лишь то, что я не могу взять и вернуться к сбору его вещей, как будто ничего не произошло. В остальном в голове полнейшая пустота и вакуум. На фоне всего этого потрясения почувствовав ещё большую слабость в ногах, моё тело прислоняется к оказавшемуся позади комоду, пока я сама думаю лишь о короткой, но поразившей меня в самое сердце фразе. Что же конкретно скрывается за красивыми словами и их сочетаниями, пробирающими до самых глубин души и достойными быть использованными в какой-нибудь мелодраме? Желание исключительно защищать и опекать или желание совершенно другого свойства, которое подчас на этой неделе, откровенно говоря, испытывала и я? Но если не спросишь, то ничего не узнаешь и так и останешься с кучей вопросов в голове, а я так точно не хочу.

— И что вы имели в виду?

Я жду, когда он произнесёт хотя бы слово, что-то такое, что всё для меня упростит и вмиг сделает ситуацию кристально чистой и прозрачной, словно стёклышко. Через разделяющее нас расстояние я вижу лишь неопределённость, муки принятия решения и процесс взвешивания каждого последующего шага. И так до тех пор, пока существующая дистанция внезапно не сокращается до самого минимума всего за одно мое моргание, а Джейден не оказывается всего в паре сантиметров от меня. Его губы по-мужски уверенно отнимают моё дыхание в жестоко-грубом, но всё равно ощущающемся нежным поцелуе. Сражённая этим резким, но убедительным и ласковым напором, я обнимаю его за шею и прижимаю к себе так тесно, что мы, кажется, сливаемся воедино, а потом, прежде, чем я успеваю всё обдумать и проанализировать происходящее, как будто у меня вообще оставались соответствующие возможности, и мысли ещё не разбежались в тысяче противоположных направлений, это происходит на самом деле, хоть и временно, но неотвратимо и бесспорно превращая нас в единый организм и одно целое. Наши руки и ноги переплетаются между собой среди одеяла и подушек. Мне бы хотелось сказать, что, частично будучи всё ещё злой, я дала Джейдену пощёчину, чтобы он не посчитал меня такой уж лёгкой добычей и вообще женщиной не самых высоких моральных принципов, или какой-то иной отпор прежде, чем всё же позволила ситуации зайти так далеко. Но кого я, ради Бога, обманываю? Никакого противодействия и противостояния не было и в помине, а я снимала мужскую одежду едва ли не быстрее, чем моё тело покидала моя собственная. Как последнее