Из Злодейки в Толстуху - Ева Кофей, Елена Элари

Утро выдалось не из лёгких. После бала пришлось унимать сцепившихся, словно псы, людей, из которых не выветрился хмель. Окуривать защитными от злых сил травами помещение. Хотя толку в этом мало, учитывая наличие в замке рыжего пса. Затем выдалась прогулка по окрестностям, чтобы урегулировать обстановку. Слухи о том, что с госпожой не всё в порядке, Анду не нравятся. Особенно то, с какой скоростью они распространяются и как влияют на и без того враждебное к нему отношение людей.

В итоге уже к полудню пять человек оказалось в темнице.

Анд объявил всем, что пресекать смуту будет жёстко и незамедлительно.

Он тяжело вздыхает и поднимается. Пора... Надо поговорить с Ир Челиаб и обучить её. Всему...

Губы его против воли прорезает острая усмешка.

***

Ире снится сумасшедший бал, где все в откровенных красных платьях, в железных ботинках, которые носила Маргарита, дай бог, если не раскалённых, отплясывали в кругу. И она была в самом центре, и нещадно полнела с каждым мгновением, отчего её платье трещало по швам. И холодом жёгся взгляд Кирилла Михайловича, что стоял у стены в белом смокинге, а затем ступил вперёд и стал кричать:

— Ира, ты всё испортила, ты хоть знаешь, как меня подставила, и это после того, что я для тебя сделал! Посмотри на себя!

И вот из Изиды, идеальной Изиды, она снова превращается в Ирочку, Ирочку, тащащую на своих плечах весь мир, и что удивительного, что плечи эти массивны, а всё остальное им соответствует?

Она всхлипывает и просыпается от собачьего лая.

— Мм... Что ж ты, пёсель?

Нащупывает жёсткую шерсть прежде чем открыть глаза. Успокаивается и пугается одновременно из-за того, что всё ещё в мире Изиды, в её теле и постели. С её демоном у... ног?

Алукерий видно пытался подобраться к ней, но разбудил собаку, и теперь мается у изножья кровати.

— Привет-привет! Проснулась, сладкая?

Лавина воспоминаний о вчерашнем вечере, нахлынувших на неё, не даёт ответить.

— Господи, как меня не убили?

Алукерий усмехается. На нём жёлтое будто бы платье, хотя Ира предполагает, что мужское. С изумрудными пуговицами и кожаным поясом, перчатки из той же оперы и вроде бы даже жемчужная серьга в ухе.

Всё это смотрится... привлекательно.

— Местами ты даже была похожа на Госпожу... А знаешь, что ещё любила она делать после того, как просыпалась?..

— Уж точно не с нечистью, — распахивается дверь и на пороге скалой возвышается Анд. — Она моя жена, никто не забыл? Ира! — зовёт он, но кажется, будто кричит на неё.

— Я буду помогать, и всё такое, но не надо меня женой называть! — Ира сама не понимает, как решается об этом сказать.

— Но ты... — Анд заходит и прикрывает за собой дверь, чтобы никто не услышал. — Ты якобы моя жена, об этом лучше не забывать. Да и тело её! А оно теперь принадлежит мне. Я покараю, — бросает недобрый, тяжёлый взгляд на Алукерия, — любого, кто посягнёт на моё. Ты, чёрт, на то и демон, на душу её смотри, не на тело!

— Я на то и демон, что аппетиты мои не знают границ! — ухмыляется Алукерий. — Ладно...

Он потягивается, гремя браслетами и выгибается так, что Ира пугается то ли за него, то ли за себя.

— Валите все, и разносчика гнева Богини прихватите, а я хочу в эту постель, пока она ещё тёплая...

Анд кривится, в последний раз бросает на него брезгливый взгляд, а после кидает Ире синее откровенное платье.

— Идём, — но голос его при этом звучит мягко.

— Мне сейчас переодеться?

— Конечно... Эм, — и Анд отворачивается.

Ирочка переодевается под одеялом и неловко подходит к нему.

— Мы позавтракаем?

Отчего-то его трогает её вопрос, её тон и даже, кажется, некая... робость?

Так необычно...

И сердце сжимается от тоски, острее чувствуя отсутствие той, которой отдано навеки...

— Если ты голодна, — Анд подаёт ей руку.

— А... ага. И извини, ну, за вчера.

— Всё в порядке, — обаятельно улыбается он и ведёт её по тёмным коридорам в уже знакомый ей зал. — Вообще, с обучением тебя, как быть нашей госпожой, справился бы лучше Алукерий... Я плохо знаю, какая она. Я привык сражаться с ней, завоёвывать её, думать о ней... — глаза его заволакивает пеленой. — Но Алукерию я это тело не доверю! Тебя, в смысле. Тебя, — спешит исправиться Анд.

— Я поняла, я тут так, чтобы поддерживать это /тело/, — видимо, сама Ира понимает, действие зелье не сошло до конца. — Так я ведь и... не хотела всего этого!

— Я ведь сказал, тебя! Вас, — указывает на неё всю. — Эм... В общем, Алукерию я не доверяю! — Анд отодвигает для неё стул. — Я просто объясню тебе, как быть моей женой. Как... я это представлял с Изидой.

— Насколько я поняла за это время, всё было бы не так, как ты представлял, дорогой мой... — вздыхает Ира и вдруг кричит, схватившись за его рукав. — Что здесь делает крыса! Боже, какая... огромная!

Анд рефлекторно хватается за нож и оборачивается... сразу же расслабляясь, замечая серую крысу на полу.

Она встаёт на задние лапки, умилительно нюхает воздух и топорщит свой круглый зад. А затем, будто решив, что люди опасности не представляют, принимается за прежнее занятие...

— Обычная, — тянет он недоумённо. — Носок грызёт. Голодная... Странно, здесь ведь недавно праздник был. Неужели кроме носка ничего не осталось?

Крыса, ощетинившись, смотрит на него.

Анд задумчиво смотрит на крысу.

— Боже, а какой это век? У вас тут, наверное, и чума бывает? С крысами надо что-то делать... Анд, ну, это не гигиенично.

Он вдруг меняется в лице, медленно отступает и делает странный знак рукой, как бы вырисовывая что-то в воздухе.

— Что ты? Ну, это ж и умереть можно! Вы тут неадекватно реагируете на собак, а крысы по коридорам бегают! Микробы, о них ты думаешь?

Анд снова чертит в воздухе защитный знак.

— Хватит проклинать меня! Что за слово? Ведьма!

— Да что ты, что ты, — Ира касается его плеча, — нет у нас магии, это антинаучно, а жаль... А вот микробы, бактерии, бациллы — это во всех мирах.

— Алукерий! — зовёт он. — Она читает заклятья