Проданная драконом, купленная Смертью - Кристина Юрьевна Юраш

следующий раз я не дам тебе шанса попросить чай.

Я встретила его взгляд с насмешливой улыбкой.

— Буду ждать тебя со своим чайником, — ответила я, сохраняя спокойствие. — Если что, я люблю чай со смородиной.

Он кивнул — едва заметно — и повернулся.

Плащ шелестнул, как прощальный вздох. Тени сомкнулись вокруг него, готовые поглотить.

Но вдруг — остановился.

Не обернулся. Просто… замер у двери.

— Почему ты не боишься меня? — спросил он тихо, не глядя на меня.

Голос — не угроза. Вопрос.

Больше — признание.

Я сглотнула.

— Потому что ты не пришёл за мной тогда, в метро. Потому что ты купил меня, а не унёс. Потому что ты предупреждаешь, а не караешь. Ты не Смерть для меня.

Ты… он.

Смерть медленно обернулся.

В глазах — не трещины гнева.

Трещины одиночества.

— Я — Смерть, — прошептал он. — Для всех. Всегда.

— Но не для меня, — ответила я, понимая, что затеяла опасную игру. — Не сегодня.

Он подошёл.

Не к кровати. К окну.

Посмотрел на увядшие цветы. На луну за стеклом. На тень Лили на портрете.

— Ты живёшь в комнате мёртвой девочки, — сказал он. — Спишь под одеялом, которое никогда не согреет. Носишь платье, что так и не надела невеста. Ты окружена призраками.

А всё же… Ты выбираешь жизнь.

Он повернулся ко мне.

И впервые — снял перчатку.

— Давай договоримся, пылинка, — прошептал он, касаясь тыльной стороной пальца моей щеки.

Холод. Но в этом холоде — тепло, которое я уже начала узнавать.

Глава 35. Вещий сон

— Я не обещаю, что спасу тебя в следующий раз. Но… Я приду.

Он подошёл к стене, где висели старинные часы с золотым узором на старом дереве. Стекло треснуло, стрелки застыли на трёх минутах до полуночи. Я знала, что эти часы уже не идут.

Смерть взял их в руки. Не чтобы завести. Просто… подержать.

— Время навсегда остановилось для той, кто жила в этой комнате до тебя, — сказал он тихо.

Он положил часы обратно.

— Не заставляй меня останавливать твоё.

И только тогда он исчез. Не как дым. Как вздох, который ты чувствуешь, но не слышишь.

Остались лишь призрачное, волнующее прикосновение к моей щеке и букет мёртвых цветов в вазе.

Утро пришло тихо.

Не с громом, не с криками, не с запахом крови и страха.

А с тонким лучом солнца, пробившимся сквозь тучи, и запахом свежезаваренного чая на кухне.

Я проснулась от шума — не громкого, а дрожащего.

Как будто кто-то стоял у двери и плакал без слёз, только дрожью.

Быстро оделась, выглянула в коридор.

Там, у самой двери палаты, стояла мать Лиама с узелочком.

В том же сером платье, что и вчера. Волосы растрёпаны, глаза красные, руки сжаты в кулаки, будто она всё ещё держала что-то, что ускользнуло.

— Он умер… — шептала она, глядя в пол. — Я видела… во сне… Он лежал… и не дышал…

Она подняла на меня глаза — полные ужаса, отчаяния, безумия.

— Он умер, правда? Вы просто не хотите говорить… Вы жалеете меня…

Сердце сжалось от ее рыданий.

Я подошла, положила руку на её плечо. Оно дрожало, как лист на ветру.

— Нет, что вы! — сказала я твёрдо. И улыбнулась. — Он жив. Ваш сын жив!

В этот момент из кабинета вышел доктор.

Он нёс чашку чая, но, увидев меня, замер.

Его взгляд скользнул по моему лицу — не с облегчением.

С изумлением. И я понимала, почему он так смотрит на меня.

— Он жив. И даже пришёл в себя. Просил воды. Спросил, где его мать.

Женщина ахнула, не веря своим ушам.

— Не может быть… Я же видела… Я же чувствовала… Я видела, как он уходит… Мой сын уходит от меня…

— Иногда души так близки, что сны становятся пророчествами, — тихо сказал доктор. — Но иногда… это просто страх. А страх — самый громкий лжец на свете.

— Можно… можно мне его увидеть? — с замиранием сердца спросила мать.

— Конечно, — кивнул доктор. — Но не больше пяти минут. Он слаб. Ему нужно спать.

— Спасибо… спасибо… — прошептала она и вдруг упала на колени. — Спасибо вам! Это чудо! Это настоящее чудо!

Она схватила руки доктора и прижала их к губам, как будто он — святой, сошедший с иконы.

— Мадам, прекратите! Я вас умоляю! — нахмурился доктор. — Не надо устраивать это представление! Мадам! Я кому сказал! Встаньте с колен!

Глава 36. Это не я!

— Возьмите всё! — вырвала она кошель из кармана и сунула ему в руки. — Всё, что у меня есть! Дом, землю, жизнь — всё отдам! Только скажите, что он будет жить!

Доктор взял кошель. Открыл. Посчитал.

Потом вынул часть денег, а остальное вернул ей.

— Этого хватит, — сказал он. — Остальное оставьте себе. Я не наживаюсь на чужой беде. Купите сыну яблочный пирог. Или новую рубаху. Или просто посидите вместе на лавочке у дома. Это — лучшая плата, какую я могу получить.

Она заплакала. Тихо. Счастливо.

— Спасибо… спасибо… Вы — просто… просто чудо…

— Нет, — усмехнулся доктор. — Просто старый упрямый дурак, который не умеет льстить пациентам и ублажать родственников!

Дрожащими руками женщина спрятала кошель, а потом осторожными шагами, словно боясь потревожить покой, вошла в палату.

Мы слышали, как она вскрикнула — не от горя, а от радости.

В приоткрытую дверь видели, как бросилась к кровати.

Как обняла сына, будто боялась, что он снова исчезнет.

А потом — тишина. Тёплая. Живая.

Та самая, за которую стоит бороться.

— Ты… — начал доктор, глядя на меня.

А потом замолчал, будто боялся нарушить хрупкое чудо этого утра.

— Ты как вообще выжила?

Я не поняла сначала, о чём это он.

— Что вы имеете в виду?

Доктор покачал головой, словно сам не веря своим глазам.

— Ты… — начал он, и голос его дрогнул — не от усталости, а от страха. — Ты понимаешь, что сделала? Смерть не прощает тех, кто крадёт у него добычу. А ты… ты вырвала душу из его рук. Я думал… я думал, ты исчезнешь до утра. Что