Кармен. Комсомол-сюита - Зоя Орлова

— Спасибо, друг, — ответила я.

— Классная ты девчонка, Кира. Все бы были такие разумные да понятливые… Мы бы тогда уже давно при коммунизме бы жили, — сказал Виталий.

Уже на следующий вечер в красном уголке женской общаги собрались патлатые музыканты из заводского ансамбля с эпичным названием «Славичи». Виталий познакомил нас и объяснил, чего хочет от ребят. Не скажу, что они сильно обрадовались, но деваться им было некуда, комсомольский вожак крепко держал «творческую ячейку» за самое трепетное место — надежду купить в перспективе новые музыкальные инструменты. Ради хорошей электрогитары или синтезатора парни готовы были на многое.

Меня, конечно, придирчиво рассмотрели с головы до ног, но я к этому давно привыкла. Выложила на стол ноты и листки с текстом и объяснила свою задумку. А когда поставила на кассетник пленку с записью песни, то сопротивление, возникшее в самом начале, растаяло, как снежок на солнце. На кассете звучал гимн коалиции «Народное единство» на испанском и на русском, я записала его на концерте в МГИМО. Парни сильно впечатлились, некоторые стали отбивать костяшками пальцев ритм и шевелить губами, подпевая.

Андрей, руководитель ансамбля и его солист, посмотрел на меня уже не с издевкой, а с интересом.

— Мощно. Отлично звучит, — сказал он. — Только как быть с испанским текстом? Может лучше все на русском спеть?

— Можно подготовить оба варианта, а потом на генеральном прогоне спросить худсовет, какой вариант лучше, — предложила я. — А с испанским я помогу. Вот, у меня тут все слова русскими буквами записаны, произношение я вам подправлю, там ничего сложного.

В тот вечер у меня появился еще один добрый приятель, музыкант Андрей. Да и остальные «славичи» сильно подобрели к концу первой встречи. Мы составили график репетиций и разошлись. До концерта седьмого ноября оставалось ровно тридцать дней.

* * *

Октябрь завертелся беличьим колесом. Остатки зелени на улицах, во дворах и сквериках стремительно растворялись в зыбком золоте. Осенние дожди хлыстами холодных струй обрывали клочья желтых платьев с деревьев и кустов. Огромные лужи заползали на тротуары, во дворы, в детские песочницы и в ямки под качелями. Я едва успевала полюбоваться этими красками и переменами, носясь между редакциями, городскими предприятиями, библиотекой и Домом культуры, где «Славичи» начали репетировать.

Для того, чтобы наша задумка с песней получилась так, как мы хотели, мне пришлось уговаривать Любовь Васильевну, режиссера, которая занималась народным театральным коллективом. Она сначала отнекивалась, конечно, но потом все же согласилась. То ли наш замысел ее вдохновил, то ли длинноволосый бас-гитарист «Славичей» Димон, с его цыганскими глазами и длинными нервными пальцами, не так уж и важно. Главное, что теперь у нашего номера будет грамотная постановка и профессиональный сценический свет. А еще костюмы из костюмерной Дома культуры.

А вот на встречи с Лехой у меня оставалось совсем мало времени. Абонемента в кино на октябрь не случилось, ходить с девчатами на танцы мне и вовсе было некогда. Я дала Алексею номер своего телефона в общежитии, и он стал звонить мне поздно вечером. Мы болтали по часу и дольше. Не скажу, что каждый раз это были высокоинтеллектуальные беседы, нет. В наших разговорах было много такой ерунды и глупостей, что иногда я сама себе удивлялась, как я могу нести такую чушь? И почему с таким интересом слушаю дребедень, которую иногда нес Леха?

Когда я в очередной раз объяснила, что не могу встретиться, потому что у меня репетиция в ДК допоздна, Алексей вздохнул и сказал с плохо скрываемой обидой:

— Что за детский сад? Ну какие, к чертям собачьим, репетиции? Я тут, как… пацан сопливый, выпрашиваю встречу у любимой девушки, а в ответ что? Что, без тебя не справятся? Солнышко не встанет?

Я чувствовала, как поднимается внутри чувство вины и желание объясняться, оправдываться, утешать милого страдальца. Но, поймав себя на этом, я тут же мысленно себя одернула.

— Леша, когда ты так говоришь, я начинаю чувствовать себя виноватой, и мне это не нравится.

— А как я себя чувствую, тебе не интересно? Когда ты снова и снова говоришь про какие-то там репетиции, про какие-то статьи, я тоже чувствую себя хреново. На всех у тебя время находится, а на меня нет. Рылом не вышел? Мозгами не дорос? Так и скажи. А то водишь, как козла на поводке… А я тут ни спать, ни есть не могу. Все время ты перед глазами… пушиночка…

От его вздоха в трубке, от тихой хрипотцы меня начало ломать и скручивать, заныло в животе, захотелось выскочить, в чем есть, на улицу и бежать к нему, прижаться, спрятаться под большими горячими руками. А потом провалиться в безвременье под его сладкими, долгими поцелуями. Ой, мамочки…

Мне стоило огромных усилий взять себя в руки и ответить спокойно:

— Леша, я ужасно скучаю. Но в моей жизни всегда было много интересного, и я не готова от этого отказываться даже ради тебя. Мне нравится моя работа и все остальное, кроме работы, тоже нравится. Придется тебе как-то решать, принимаешь ты такой расклад или нет.

— Ладно. Понял я, — буркнул он в ответ. — Все, сладких снов.

В трубке заныли короткие гудки. Мне хотелось реветь. Мадемуазель, какого Вольтера?

После этого разговора Алексей не звонил несколько дней. Я старалась не думать об этом и занималась работой, репетициями и другими делами. Так было легче, и время пролетало почти незаметно.

Очередная репетиция в ДК закончилась, ребята складывали инструменты. Я попрощалась и поспешила в гардероб одеваться, в надежде успеть на последний паром. Когда уже спустилась, кто-то окликнул меня, и я начала оглядываться в полутемном коридоре. Мявкнуть не успела, как меня втащили под лестницу и прижали спиной к высокой теплой батарее.

— Кирюша! Наконец-то! Думал уже идти разгонять этот ваш музыкальный хайратник, — выпалил Леха, закинул мои руки себе на шею и начал целовать.

Я чувствовала его дрожь, слышала на лестнице шаги, голоса музыкантов, которые спускались в гардероб и обсуждали репетицию. Я вдруг испугалась, что кто-нибудь из них заметит, что тут под лестницей творится. Казалось, Лешка хотел нацеловаться за все то время, что мы не виделись. Я не успевала отдышаться. Батарея врезалась в спину, было жарко, но я и сама не могла остановиться, я