Крик тишины - Дакота Уиллинк

кухонном острове. Завтра им понадобится свежая вода, но пока всё в порядке. Итан всегда расстраивается, если вода в вазе мутная: это, по его мнению, значит, что я не ценю подарок. С другой стороны кухни замечаю открытую хлебницу. Проклинаю себя за то, что не закрыла ее после обеда. Пересекаю кухню в три шага и успеваю захлопнуть дверцу в тот самый момент, когда он заходит.

— Ты рано, — говорю как можно небрежнее, хотя сердце бешено колотится. — Поймал всех плохих парней?

— Да, вообще-то. Сегодня у нас был налет на наркопритон. Теперь на улице на восемь подонков меньше, — Итан обходит меня и направляется к сейфу, спрятанному за большой картиной в гостиной. Повернув ручку, убирает туда выданный департаментом пистолет и большую дорожную сумку, потом снова запирает сейф. Я хмурюсь: интересно, что в этой сумке? Уже не раз видела, как он приносит ее домой. Что бы там ни было, он всегда запирает ее в сейф, код от которого я не знаю. Позже он снова открывает сейф, достает ту же сумку, уходит с ней и возвращается через несколько часов с пустыми руками. Подозреваю, что внутри — что-то незаконное. Итан может считать меня глупой, но я всегда была хороша в математике. Прекрасно понимаю, что одной его зарплаты недостаточно, чтобы покрывать ипотеку.

— Меньше наркоторговцев — отличные новости, — говорю беспечно, всё еще пытаясь определить его настроение.

— Так и есть, — он подходит и легко целует меня в лоб. Словно актриса, которой бы позавидовала сама Мерил Стрип[24], я принимаю его объятия. — Ужин вкусно пахнет, Джиа. Я только приму душ. Вернусь через пару минут.

Он отстраняется, слегка шлепает меня по заднице и уходит в спальню. Слышу, как включается душ в главной ванной, и внутренне стону от горя. Наверняка сегодня вечером будет секс. Я для него — не больше чем объект. Он берет всё, а я не получаю ничего. За последний год я симулировала больше оргазмов, чем могу сосчитать, — не то чтобы это имело значение. Намного проще «вести себя хорошо», чем отказывать ему в его потребностях. Сегодняшний вечер не будет исключением.

Пятнадцать минут спустя он возвращается в джинсах, но без рубашки. Капли воды с его волос стекают по широким мускулистым плечам. Когда-то давно его обнаженное тело после душа могло бы возбудить меня, но теперь я не чувствую ни волнения, ни восторга. И так уже давно. Теперь он вызывает отвращение. И всё же я умудряюсь натянуть фальшивую улыбку, когда он приближается. Улыбка тут же гаснет, как только я замечаю выражение его лица. Я знаю этот взгляд.

Он зол. Очень зол.

— Что это за хрень, Джиа?

От его тона по моей спине до самых пальцев на ногах пробегает холодок.

Он поднимает руку и раскрывает ладонь — в ней розовый пластиковый футляр. Круглая крышка откинута, открывая круговое расположение противозачаточных таблеток под фольгой. Чувствую, как кровь отливает от лица. Я лихорадочно перебираю в памяти утренние действия. Понятия не имею, как он мог их найти. Я всегда была осторожна, следила, чтобы половица лежала на месте. Он не мог наткнуться на них случайно.

Незаметно оглядываю кухню, на мгновение задаваясь вопросом — установил ли он где-то скрытые камеры? Это бы меня не удивило. Не вижу ни одной из них, но это уже не имеет значения. Он нашел таблетки и теперь ждет ответа.

Каким-то образом мне удается сохранить ровный голос. Я поднимаю одну бровь в притворном недоумении.

— Понятия не имею, — говорю, пожимая плечами. Единственное, что первым пришло в голову — отрицать, будто они мои.

— Не лги мне.

— Нет, правда, Итан. Я не знаю, что это.

Он делает шаг ко мне. Я отступаю. Расправляю плечи — включается инстинкт выживания. Всё повторяется, как и раньше.

Пытаясь незаметно, скользя рукой по столешнице, убрать с глаз долой мясницкий нож, которым недавно резала овощи.

Ножа нет.

Если он возьмет в руки что-то, чем может причинить мне боль — он это сделает. Я, возможно, оправилась после побоев металлическим шпателем, но не хотела рисковать, если на этот раз в его руках окажется нож.

Но я опоздала.

Бросив упаковку с таблетками на стойку, он хватает меня за руку и тянется к ножу. Всё происходит так быстро, что я не успеваю среагировать. Замираю, окаменев от ужаса, не в силах пошевелиться. Его рука скользит вверх по моей руке, обхватывает шею, притягивает меня к себе, сжимает так сильно, что я едва могу дышать. Поднеся губы к моему уху, он прижимает плоскую сторону лезвия к моей щеке.

— Я же говорил, что хочу ребенка, Джиа, — шепчет он. — Псалмы учат нас: «Вот наследие от Господа — дети; награда от Него — плод чрева. Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые. Блажен человек, который наполнил ими колчан свой»[25].

— Псалмы? — спрашиваю я. Его цитата сбивает с толку. Я никогда не видела, чтобы Итан ходил на мессу, не говоря уже о том, чтобы цитировать Священное Писание. Нас обоих крестили в католической церкви, но ни один из нас, насколько я знала, не соблюдал обрядов. Религия почти не обсуждалась. Видимо, мой муж был куда более набожным, чем казался. Ошеломленная, я не двигаюсь — замерла под холодным лезвием ножа.

— Да. В Псалме 127:3 сказано: «Жена твоя — как плодовитая лоза в доме твоем; сыновья твои — как масличные ветви вокруг трапезы твоей». Ты всё это время обманывала меня, Джиа. Я должен был понять, что ты откажешься выполнять свой долг передо мной, — его голос звучит зловеще спокойно. По коже бегут мурашки. Сердце стучит так громко, что заглушает всё вокруг. Я знаю, что означает это ложное спокойствие. Когда он говорит таким тоном — ничего хорошего меня не ждет.

Он хватает меня за волосы и резко дергает голову назад. Судорожно вдыхаю, не зная, сколько у меня осталось времени, прежде чем его рука снова сомкнется на моем горле. Это его излюбленное наказание — перекрыть воздух, пока я не начну умолять.

— Итан, пожалуйста. Давай поговорим, — выдыхаю я.

Его следующие слова заставляют мое сердце остановиться, а кровь застыть.

— Ты бросила мне вызов в последний раз, Джиа. Теперь будет гораздо хуже. Ты забеременеешь. Если для этого мне придется привязать тебя к кровати и трахать до чертиков несколько дней — я сделаю это. Получу то, что мне причитается. Так или иначе, я это получу.

Я видела много сторон Итана, но этот маниакальный взгляд на его лице