Крик тишины - Дакота Уиллинк

Однако сегодняшний день отрезвил меня. По крайней мере, пока не решу, как жить дальше, мне нужно принимать контрацептивы — ребенок может усугубить мое положение. Сглатывая подступившие слезы, поспешно прячу брошюры между бумагами. Прежде чем доктор уходит, я окликаю ее:

— Доктор Мюррей? Возможно ли получить еще один рецепт?

— Какой?

— Мне нужны противозачаточные таблетки.

Глава 8

Джианна

Год спустя

Мужчины и женщины абсолютно разные. Старая поговорка о том, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры, — чистая правда. Мужчины — сильные, выносливые, рациональные. Они добытчики, те, кто оплачивает счета и чинит сантехнику. А женщины, напротив, — мягкие и нежные. Им отведена роль хранительниц домашнего очага, матерей и хозяек. Готовка, уборка, воспитание детей — всё это их забота. Но главное, по мнению Итана, женщина должна уметь угождать мужу. Он искренне верит в это. И сумел заставить поверить в это меня — по крайней мере, на какое-то время. Я потеряла себя. Но теперь стала умнее и больше не ведусь на эту чушь. Когда пелена, которую Итан набросил мне на глаза, наконец спала, я поняла: нужно выживать. Этим я и занимаюсь уже целый год.

Я не живу — выживаю. Изо дня в день.

Со стороны казалось, что я живу идеальной жизнью: жена начальника полиции. И я прекрасно играла свою роль. Посещала с Итаном бесчисленные рауты и торжественные приемы, возглавила организацию последнего Полицейского бала. Вместе с женами политиков и инфлюенсеров координировала сбор средств для благотворительных фондов — тех, что помогают раненым офицерам и семьям погибших при исполнении.

Женщины, с которыми я работала, восхищались моей организованностью почти так же, как и моим мужем. Для них Итан был безупречен во всем: от безукоризненного костюма до бархатистого голоса. Но они не догадывались о чудовище, скрывающемся за идеальным фасадом.

Смотрю на цифровые часы на плите. Итан должен вернуться с работы через час. Последняя песня Джона Ледженда[23] тихо играет из стереосистемы, встроенной под кухонным шкафом. Музыка и глухой стук ножа мясника о деревянную разделочную доску — единственные звуки в просторном доме. Бросая кусочки моркови и сельдерея в кастрюлю с супом, наслаждаюсь последними минутами тишины и уединения, оставшимися в этом дне.

Не знаю, в каком он будет настроении, когда вернется. Угадать почти невозможно. Если Итан возвращается раздраженным, он, скорее всего, уходит снова — трахнуть Синтию. Я давно перестала переживать из-за его визитов к ней, потому что это значит, что мне удастся немного передохнуть от его мерзкого присутствия. Если он приходит домой в хорошем настроении — это даже хуже. Тогда велика вероятность, что вместо Синтии он захочет трахнуть меня. Одна только мысль об этом вызывает тошноту.

Итан всегда был человеком, который добивается своего. Неважно, чего именно. Он хочет меня — я отдаюсь добровольно. Он хочет стать начальником полиции — и становится им, с помощью манипуляций. Он хочет дом — находит способ купить его, хоть для меня и остается загадкой, как он умудряется выплачивать астрономическую ипотеку. Он хочет любовницу — я перестаю спорить с ним о ней.

А теперь… теперь он хочет ребенка. Этот ублюдок следит за моим циклом, чтобы точно знать, когда присунуть. Он зациклился на ребенке с тех пор, как узнал о выкидыше.

Но его тотальный контроль на этом не заканчивается. У Итана стоит прослушка — настоящая, как в кино. Уже год, как он записывает каждый мой телефонный разговор. Я узнала об этом случайно, когда он проговорился в приступе ярости: это случилось после того, как я согласилась на предложение Наталии переехать к ней. Наверное, я должна была возмутиться вторжением в частную жизнь, но у меня не было возможности почувствовать ничего, кроме страха.

После этого потребовались месяцы, чтобы зажило сломанное запястье.

С тех пор я осторожна и никогда не говорю по телефону слишком много. Я больше не пытаюсь съехать, зная, что он всё равно меня выследит. Если мне хочется поболтать по-девичьи, мы с Натальей встречаемся за обедом в ресторане, который одобряет Итан. Мы используем кодовые слова, чтобы скрыть истинный смысл разговора на случай, если кто-то подслушивает. Я понимаю, что подобное не должно происходить в реальной жизни, но моя реальность такова. У меня нет ни уединения, ни времени, которое можно было бы назвать по-настоящему личным. Его шпионаж оскорбляет такими способами, которые я даже не в состоянии описать. Порой мне кажется, что даже мои собственные мысли больше не принадлежат мне.

Каким-то чудом удается скрывать, что я принимаю противозачаточные. Я так и не рассказала ему о таблетках, которые мне выписал врач год назад — тех, что я надежно спрятала под половицей, которую вырвала с моей стороны кровати. Я не собираюсь рожать ему ребенка. Какие бы заблуждения у меня ни были насчет того, что наш разрушенный брак можно спасти — они давно умерли. Я ненавижу Итана всеми фибрами своей души.

Мои истинные чувства — еще одна вещь, которую удается скрывать. Может, мне стоит выдать «Оскар» за лучшую женскую роль. С рассвета до заката я играю роль идеальной жены. Благодаря этой игре мне удается реже ощущать на себе удары его ремня или подошвы ботинка — а ещё это значит, что Итан не заподозрит, когда я начну действовать. Мне просто нужно еще немного времени, чтобы накопить достаточно денег для побега.

Медленно откладываю часть так называемых карманных расходов, оправдываясь перед Итаном ростом цен на продукты. Это единственный способ накопить деньги. Покупки свежих продуктов с местных лотков и небольших семейных пекарнях часто не сопровождаются чеками — и Итан не задает вопросов.

Услышав щелчок замка на входной двери, выключаю радио и бросаю взгляд на часы.

Дерьмо!

Он вернулся домой раньше, и это плохой знак. Обычно это означает, что у него был удачный день на работе. А для меня это может означать только одно. Бедра сжимаются сами по себе, словно тело старается защитить ту часть тела, которую я совсем не хочу ему отдавать.

Отгоняя тревожные мысли, оглядываю кухню в поисках чего-нибудь лежащего не на своем месте. На столешнице скомканное полотенце для посуды — быстро прячу его в ящик, чтобы Итан не разозлился из-за того, что я не повесила его на место. Смотрю на розовые маргаритки — цветы, которые я ненавижу, — в вазе на