Редкий цветок для Дикого - Лина Мак

Твою же мать, у меня есть дочь!

— Дя, — пищит моя принцесса, и я поднимаюсь с кресла и иду ей навстречу.

Она же так быстро перебирает ножками, что мне страшно становится, чтобы не упала, поэтому ускоряюсь, и, как только она спотыкается, я успеваю поймать её.

— Я держу тебя, моё сокровище, — шепчу в её ушко и снова вдыхаю запах своего ребёнка.

Я часто наблюдал, как Люба вдыхала запах сына, как Семён постоянно тёрся о его макушку, как Рус часто прижимал к себе Киру и просто дышал ею, и не мог понять их.

Не понимал, пока не почувствовал запах своей девочки!

— Дя, — звонко произносит Сашенька и показывает пальчиком в сторону Аллы.

— Ну идём к маме, — улыбаюсь дочке и несу её обратно.

Цветаева же смотрит на меня так, будто я иду её пытать. Хотя, возможно, я так и выгляжу последнее время, но понимаю, что больше нет никакого смысла в моих вопросах. А все мои демоны умрут и так, если я перестану их кормить.

— Доченька, не нужно отвлекать… — и снова Алла запинается.

Она так и не может сказать, что я отец. И это режет.

— Папу она не отвлекает, — отвечаю я. — А тебе бы привыкнуть пора, что я больше никуда не денусь.

— Герман, это всего лишь временная мера, — Алла протягивает руки к Саше, чтобы забрать, но дочь, вцепившись в мою шею, отворачивается и тихо хихикает. — Как только всё наладиться, мы вернёмся домой.

— Алла, — вздыхаю тяжело, но тут же натыкаюсь на строгий взгляд дочки. И так она смотрит на меня, будто упрекает в тех мыслях, которые только начали рождаться в моей голове. — Давай я сначала со всем разберусь, а после уже будем решать, кто и куда переедет.

— Мне бы съездить к брату сегодня, — Алла переводит тему, а я снова злюсь.

— Ты была у него вчера вечером. А сегодня разговаривала по видео, я думаю, этого пока достаточно, — стараюсь говорить спокойно, но сам слышу, что голос сквозит раздражением.

— Он мой брат, — Алла применяет последнюю попытку.

— А вы — моя семья! — вырывается слишком резко и так громко, что даже дочка дёргается на руках. — Прости, принцесса. Папа немного злится, — начинаю заговаривать её поглаживая. — Я слишком волнуюсь за вас.

— Герман, отдай мне дочь, — шепчет Алла, и я вижу слёзы в её глазах.

Пытаюсь спокойно реагировать, но не выходит. Сейчас её слёзы только злят. Она ревнует, не даёт мне просто находиться рядом, носить, целовать, обнимать дочь столько, сколько хочу. Всё дозировано. И от этого хочется орать.

Я и так потерял слишком много из её начала жизни. Сколько Алла ещё будет наказывать меня?

Но только я хочу открыть рот, как от ворот раздаётся громкий возглас:

— Где они? Где моя внучка?

— Вероника Николаевна, успокойтесь, — Виктор пытается успокоить мою мать, но кому это удавалось, когда она в таком состоянии, как сейчас.

— Виктор, отойди по-хорошему! — кричит мама.

— Герман! — а это уже Виктор.

— Ты знаешь, сокровище моё, я тебя сейчас познакомлю с ещё одной наседкой, — посмеиваясь, иду в сторону ворот вместе с дочкой на руках. — Но эта будет покруче твоей мамы. — перевожу взгляд вперёд и натыкаюсь на наполненные слезами глаза мамы. — Привет, мам, — улыбаюсь ей.

— Бессовестный ты, сын! Как ты мог скрыть от меня внучку? — голос садится, слёзы уже бегут по щекам. — Я тебе это ещё припомню, — мама делает несколько быстрых шагов навстречу и замирает напротив. — Привет, моя девочка.

Мама протягивает руку, чтобы дотронуться до Сашеньки, но резко отдёргивает.

— Ох, мама дорогая, я же совсем забыла! Руки нужно помыть. И обработать. И ещё…

— Мама, успокойся, — останавливаю её, но быстрый взгляд в мою сторону заставляет замолчать, а вот улыбку сдержать не получается.

— Так, я сейчас… — мама оглядывается и замирает. Прикладывает руки к груди и будто не дышит. — Как я давно здесь не была, — голос дрожит. — Спасибо, сынок.

— Не мне спасибо, мам, — вздыхаю и поворачиваюсь в сторону, где всё так же стоит перепуганная Алла. — Это Цветику спасибо. Только благодаря ей всё это есть.

Мама замечает стоящую недалеко от нас Аллу и срывается к ней. Я всегда знал, что между ними были хорошие отношения, но я не принял это во внимание, когда совершал самый ужасный проступок в своей жизни.

— Моя дорогая, — слышу всхлип мамы, которому вторит Алла. — Прости меня, моя хорошая. Прости.

— Дя, — снова пищит Сашенька, только в этот раз показывая на дом.

— Да, моя принцесса. Я тоже не любитель женских слёз, — говорю дочке. — Но ты не в счёт. Пойдём, поищем что-то вкусненькое.

Пока мои женщины обнимаются и плачут, я успеваю покормить Сашу. Да, я уже могу даже похвастаться тем, что остаюсь в каше только наполовину. Но удовольствие всё равно получаю.

И пока умываю дочь да сам привожу себя в порядок, получаю несколько уведомлений на рабочую почту.

С мобильного смотреть неудобного, поэтому, усаживая дочь посреди гостиной, достаю планшет и чувствую, как по спине бежит холодок.

Первое: на завод подан иск о некачественной продукции. Второе, и самое противное: мои юристы, которые должны были в ближайшую неделю закончить вывод моих средств из компании отца, резко всё заморозили.

Радует только то, что ту часть, которую удалось вывести, я быстро переместил на другие счета.

А вот третье — это письмо от отца. Несколько фото, на которых фигурируют Алла с Сашей, я с ними и даже фото загоревшейся машины Руса два года назад.

«У тебя сутки, чтобы явиться на своё место и выполнить все условия сделки. Иначе за сорванный контракт ты заплатишь сполна! Тогда будешь знать, как разочаровывать отца».

Перечитываю несколько раз эти строчки, по десятому кругу пересматриваю фотографии и не понимаю, как человек, который дал мне жизнь, готов её уничтожить только ради своих желаний.

В дом заходит Виктор.

— Чемодан Вероники Николаевны, Герман.

— Спасибо, — киваю ему. — Закажи нам билеты в Москву. Нужно положить конец всему этому бреду.

— Я бы посоветовал не срываться сейчас никуда, — хмурится Виктор.

— Ветра попрошу, он подстрахует, — отвечаю и перевожу взгляд на Сашеньку, которая увлечённо собирает кубики.

— Герман, на горячую голову не принимают важные решения, — продолжает давить Виктор, а я вспоминаю деда.

— Дед тоже всегда так говорил, — хмыкаю я.

— Мне так говорит отец, и чем старше становлюсь, тем лучше понимаю его слова. Нужно всё обдумать.

— Некогда думать, — злюсь, потому что меня загоняют в угол.

— Так, может, от тебя и ждут того, что ты сейчас