Ведьма, к ректору! Сборник - Алисия Чарская

- Кто?

- Ректор. Входи, Васильева. Сумку здесь оставь.

Максим Денисыч стоял у окна, ко мне спиной, и даже не повернулся.

- Здрасте…

- Как ты?

Что? Он о чем? Блин, значит, всё помнит.

- Ну-у… не очень.

- Я проконсультировался, скоро заживёт, - вот теперь он развернулся ко мне, но так и остался у окна, что выражение его лица не разглядеть.

- Что заживёт – девственность?

Пауза в разговоре затянулась, потом ректор мотнул головой, словно в ответ на мысленный разговор сам с собой.

- Александра, присядь, - жестом указывая за длинный стол-приставку.

Я все еще на дрожащих ногах прошла и плюхнулась на указанное место, ректор наконец отлип от подоконника, осторожно подошел ближе и сел напротив.

Внимание больше привлеклаегонастороженность, как будто это я кусаюсь, а не он.

- Я…

Он замолчал, нервно постукивая костяшками по столу. Потом попробовал начать заново:

- Я не знаю, чем объяснить вчерашнее поведение, Васильева. И предлагаю уладить этот… Вопрос между нами… Компенсация тебя устроит?

Интуитивно отпрянула от стола, приклеившись к спинке стула.

Ректор купить меня хочет? Скандал замять?

- Компенсация? – глухим голосом повторила я, и он кивнул, тут же придвигая к себе блокнот и на бумаге выводя цифру и нули.

Сто тысяч.

Ого, как, оказывается, дорого стоит моя девственность!

- Мне не надо… не нужны деньги.

- Что ты хочешь? – он поддался вперед, так, что теперь я видела злость и обреченность загнанного зверя.

- Ни-ничего…

Наверное, можно было бы упомянуть, что в идеале хочу избежать возможных проблем с отчислением или с успеваемость, лишающую меня стипендии, но сейчас не могла ставить такие условия. По-моему и так было понятно, что если у меня вдруг возникнут проблемы, я обязательно приду к нему и напомню про должок.

- Мне будет проще, если ты возьмешь деньги, - признался Максим Денисыч.

- А мне было бы стыдно, как будто я продала вам… То самое.

Он горько усмехнулся, не скрывая теперь, насколько потерян и расстроен. Нервно взъерошил прическу, которая небрежно легла на лоб, сделав его моложе и красивей, снова постучал пальцами по столу.

- Многие в курсе, что «то самое» взял я?

Вот зря он!

- Пожалуй, я возьму деньги.

- Отлично. И сразу напишешь объяснительную.

- Какую еще объяснительную?

- Что воспользовалась моим состоянием и по доброй воле совершила акт.

- Я?!

- Мы как раз пытаемся договориться. Я тебе плачу, ты даешь мне гарантии, что нам не придется больше вспоминать этот инцидент.

Какой же он изворотливый! Хотя странно было бы сидеть на этом престижном месте и не быть таким умным.

- Тогда мне тоже нужны гарантии.

- Какие, Васильева? Что я усыновлю твоего внезапно родившегося в ближайший год ребенка? Увы, от пальцев не залетают. Вот тебе самая веская гарантия.

Я густо покраснела.

- Я другое.

- Слушаю?

- Хочу быть уверена, что вы меня не выживете из универа. Мне еще четыре года учиться, а вы каждый год по десятку студентов отчисляете!

Ректор присвистнул.

- Молодец! Хорошо продумала стратегию, респект. Может, ты и виновата в том моем невменяемом состоянии, Васильева? Уточни, что за отрава была в бутылке из-под виски?

Черт, надо было молча взять деньги и свалить.

- Не надо было пить, Максим Денисыч. Это не вам предназначалось.

- Как интересно. А кому?

Тяжко вздохнула:

- Комарову…

Ректор захохотал, громко шлёпнув по столу ладонью, так что я подпрыгнула от неожиданности.

- Комарову? Серьезно? Хотя и тут отличный расчет, Васильева.

- Какой? – удивилась я.

- Ну как же? Пятикурсник, с отличными рекомендациями и уже, заметь, с пятью предложениями о работе от наших спонсирующих предприятий. Дай угадаю: лишение девственности, залёт и в качестве компенсации женитьба на тебе со всеми вытекающими? Хороший план, если бы не я…

- Это да, если бы не вы…

- Ты даже не отрицаешь? Только я, Васильева, жениться не собираюсь. Разойдемся на возмещении морального и физического ущерба.

- А от отчисления?

Ректор резко встал, снова отошел к окну, уже разговаривая со мной не поворачиваясь.

- Тогда еще два заявление от тебя.

- Какие?

- На перевод на спонсируемое место по вашему потоку и заявление, что всё, что ты трещала, и возможно, будешь трещать о связи с ректором – ложь. Но если ты будешь распространять ложь о ректоре, Васильева, я тебя отчислю за клевету и унижение чести и достоинства. Эта статья Устава распространяется даже на спонсируемых студентов.

Мне сложно было уловить его логику, но распространяться освоемпозоре я точно не собиралась!

- По рукам!

- Нет уж, хватит. Бери листы и пиши под диктовку.

Пока я записала за Максимом Денисычем два листа с объяснением и заявлением, потом еще один с зачислением меня на спонсируемое место курса, он при мне позвонил в бухгалтерию и распорядился перечислить удвоенную стипендию на карту за два месяца и стипендиальную премию из личного фонда. В общей сумме это и получилось сто тысяч.

Я сидела и во все глаза таращилась на него.

- Свободна, Васильева. И очень надеюсь, наши пути больше не пересекутся.

Я осталась сидеть, пытаясь как-то сложить всё произошедшее воедино.

- Что? – нетерпеливо поинтересовался ректор.

- Просто… Это же не ваши деньги.

Он недоуменно застыл надо мной, задумчиво склонив голову, потом уточнил:

- В каком смысле «не мои»?

- Ну… Вы должны были мне заплатить свои сто…

- Молчи! Не обязательно называть суммы.

- Ладно. Я думала, вы дадите свои деньги. А это из фонда.

- В фонде тоже мои деньги.

- А удвоенная стипендия? Это же деньги спонсоров для студентов?

- Господи! – он реально схватился за голову. – Девственница и еще бесподобно наивная! Ты полагаешь, что могла бы получить удвоенную стипендию и так? Просто за свои заслуги?

Я неуверенно кивнула.

- Тебе принципиально ударить именно по моему кошельку?

Теперь я не кивала, чувствуя, что мы ступили на опасную почву.

- Ну, хорошо, Васильева. Вот тебе бесплатный урок на будущее… Так, сколько у меня с собой? – он при мне достал свой бумажник и раскрыл его. – Тысяч двадцать и баксы. В долларах возьмешь? Совесть и патриотизм не замучают, что я сделал тебя полувалютной… эм… Расплатился в валюте?

Я помотала головой. События развивались слишком быстро, чтобы я успевала их переваривать.

- Хорошо. Вот двадцать и… баксы. Теперь самая