Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни. - Егорина Ленина

- Восьмой?... - мужчина задумчиво осмотрел меня. - Ты полежи чуток, я сейчас. - он неловко вынул свою руку из моей и вышел.

Мыслей нет. Только тишина и свет вечернего солнышка в окне.

За пределами комнаты что-то зашуршало, послышалось тихое ругательство и тихий стук закрывшейся дверцы шкафа. Затем быстрые шаги и копия папы снова вошел ко мне. Уверенно подойдя, он сунул мне в руки зеркало на ручке. Ну я взяла. По форме похоже на расческу-массажку, только вместо щетины была зеркальная поверхность. И то, что я увидела в нем, повергло меня в шок. Мой шок тоже был в шоке по колено.

Молодое, с впалыми глазами и щеками лицо с колтуном блондинистых волос на голове. Глаза и ресницы папины. Брови на несколько тонов темнее волос. Нос маленький. МОЕ лицо! Молодое и мое! Бледное и тоже мое! Евпатий Коловрат! Да простит меня святой.

Я ошалело глянула на мужчину и снова уставилась в зеркало. Закрыла левый глаз, высунула язык, пальцем приподняла нос, образуя пятачок. Все тоже самое проделало отражение в зеркале. Мдааа... делаааа...

- А как это так? - не, ну а что еще спросить-то?

- Олен, ты узнала себя? - занервничал мужчина, глядя на мои кривляния.

- Д-да... То есть нет... Ну это я и не я. - вконец я запуталась и, сделав глубокий вдох, выпалила - Это я, но очень-очень молодая.

Я снова стала разглядывать отражение. Бледная кожа, веснушки почти пропали, но питание и солнышко это исправят. И все же это я. Ну чума!

- Это ты, доча. А я твой отец Владияр. - медленно проговорил, собственно, Владияр.

Он сел на стул и опять взял меня за руку.

- Владияр? - я запнулась - Стой, это не может быть реальностью! Просто не может быть!

- Почему? Ты моя дочь Олена. Сильно заболела, но я тебя выходил. Не говори, что этого не может быть!

На мой вопрос "что же случилось?", Владияр рассказал историю, достойную лирично-трагичной экранизации.

Владияр остался сиротой в четырнадцать лет, но смог сам вести хозяйство: огород, корова куры, овцы. Его отец, Михаил, обучил сына ремеслу столяра, этим и зарабатывал на жизнь. В семнадцать он женился на дочери купца из соседних Малых Пичужек и, увезя молодую жену в свой дом в село Речное, обзавелся дочерью. Но вот родами Марьяна умерла. Купец Матвей, отец Марьяны, сразу же выставил виноватой новорожденную Олену и бросил молодого отца с младенцем на руках без помощи. И даже во всеуслышанье отрекся от внучки. Так они вдвоем и жили шестнадцать лет.

Не, ну нормально?! Бедный Владияр, бедная Олена.

И вот. два месяца назад, у него заболела дочь. Сначала лечил как все - отварами, которые щедро давала травница. Но все лечение не давало никакого результата. Тогда Владияр пригласил заезжего целителя из города. Тот поводил руками, побормотал что-то и, взяв оплату (приданое дочери), сказал чтобы отец шел в храм молиться. Это все что осталось, так как Олена сама не хочет бороться за жизнь. И Владияр честно ходил и молился.

Два дня назад Олена впала в кому. Ну это на наш язык. А теперь вместо Олены лежит Елена. Я то есть.

- Меня Елена зовут. Елена Викторовна Афонасьева. И я не та... не она... Ну вы понимаете? - я с жалостью посмотрела в глаза Владияру.

Он грустно улыбнулся.

- Я вижу. Олена бы просто согласилась бы со всем и в пол смотрела бы. А ты с характером. - он провел рукой по моей щеке - Я не могу лишиться дочери. Просто не переживу.

Мы помолчали, каждый думая о своем. Лично я думала о том, зачем я тут? Неужели я там умерла, а это перерождение? Всегда думала, что после смерти что-то есть. Но чтобы вот так?!

- Расскажи о своей жизни. - попросил Владияр.

- Конечно, вот только можно мне... ну... эээ... - я замялась - Ну в туалет мне нужно.

- О-о - смутился тот - Вставай, я помогу. Ты ж еще слабая совсем, Олена... Прости. Елена, конечно Елена. Я запомнил. - еще больше смутился Владияр.

- Все хорошо. Елена-Лена-Алена - это все мои имена. В детстве даже Лехой звали, потому что ходила как пацан и на рыбалку с ребятами бегала. - только хмыкнула я.

Ну правда, что мне, жалко что ли? Лично для меня особой разницы нет. Есть те, кто четко отстаивают именно свои имена и отвергают любые изменения и сокращения. Но это дело сугубо личное. Я не из этих. Я из тех.

- Спасибо - кивнул Владияр.

Он, крепко взяв меня за плечи, посадил на кровать. Одел мне на ноги толстые войлочные тапки-калоши, накинул большой платок поверх моей белой льняной ночнушки на тонких лямках и повел из комнаты. Голова немного закружилась, а ноги затряслись. Владияр, не отпуская моих плеч одной рукой, другой закинул мою руку себе на шею.

Не показалось. Действительно высокий. Я ему только до подбородка макушкой достаю.

Он вывел меня через кухню в сени, а там подвел к дальней стене, где была дверь.

Вот если бы здесь была Роза Михална из бухгалтерии, где я трудилась до пенсии, то пришлось бы ей под куст идти. Не пролезла бы своим шикарным телом в такой узкий вход.

Ну уборная как уборная. Деревенская. Кабинка и дыра в полу. Ничего лишнего, ничего нужного. А кто в деревенский туалет не ходил, тот что? Правильно! Не имеет психологической травмы. Я была. Жила с таким до шестнадцати лет. Вот теперь опять шестнадцать и здравствуй дыра в полу. Ностальжи...

Выйдя, я попросила довести до умывальника. А вот и классический умывательный атрибут. Емкость приделанная к стене и имеющая штырь снизу. Поднял штырь вверх - полилась водица. На скамейке под умывальником таз. Все как в лучших домах. Вместо полотенца был отрез мягкой ткани. Чистый и пахнувший дегтярным мылом.

В желудке голодный орк запел свою песню. Без лишних слов Владияр отвел меня на кухню и посадил на стул. И пока он накрывал на стол, я осматривала помещение.

Правильной формы квадрат был, как по мне, вполне грамотно разделен на место для приготовления пищи, место для принятия приготовленного и что-то вроде прихожей. В углу, справа от входа, стояла большая печь. Обычная русская печь с широкой лежанкой, заслонкой на шестке,