Дочери судьбы - Тара Хайланд

на свое место, он просто улыбнулся Кейтлин. И тут же она загорелась таким глубоким, сильным желанием, что вздрогнула. Позже, вернувшись в комнату, она не удивилась, что он ее ждет.

Так начался их роман.

Роль подруги Эллиотта изменила все. Кейтлин неожиданно оказалась в его узком кругу. Она сидела напротив него в столовой, ходила с другими девушками смотреть матчи. Каждую пятницу и субботу вечером они куда-нибудь отправлялись: в кино, в «Брасс манки» или на вечеринку в каком-то корпусе. Новый статус не остался незамеченным. Ученики, которые раньше проходили мимо, теперь обращали на нее внимание и здоровались.

Сначала общаться с его окружением было трудно. Она не знала, о чем с ними говорить, да и с самим Эллиоттом, если уж на то пошло. Особенно противными казались его соседи по комнате, Себастьян и Николас Эшорды. Эшорды и Эллиотт занимали лучшее жилье – три квартиры в старинной звоннице корпуса Хит. У них была общая гостиная и у каждого кухня и ванная – апартаменты шикарнее, чем обычные студенческие комнаты. Но Кейтлин туда ходить не любила. В близнецах Эшорд чувствовалось что-то зловещее, но в чем дело, она не понимала. Они в основном не обращали на нее внимания, но иногда она ловила взгляд одного из них – какого именно, она не различала, – довольный взгляд, словно существовала какая-то забава, о которой ей было неизвестно. Они несколько раз входили в комнату, когда она была с Эллиоттом, и явно не случайно. Поэтому она настояла на том, чтобы вклинивать под дверную ручку стул.

Конечно, в школе их обсуждали. Никто не мог понять, что они делают вместе или, точнее, что Эллиотт в ней нашел. Кейтлин догадывалась, что о них говорили. Она старалась не отличаться от его тусовки, не быть белой вороной. С самого начала семестра Уильям выделил ей щедрые суммы на карманные расходы, которые она до сих пор не трогала. Но теперь она ходила с Люсиль за покупками и тратила деньги на новый гардероб. Она хорошо понимала, что ей идет, а что нет. Если Люсиль рабски следовала последнему писку моды, не глядя, как смотрится на ней новинка, то Кейтлин была более разборчива.

– Что скажешь? – спросила Люсиль, выйдя из примерочной.

Они делали покупки в Нортгемптоне, в торговом центре. На Люсиль была юбка-трапеция и футболка, плотные темные колготки и ботинки мартинсы. Одежда ей совершенно не шла: она казалась толще, чем была на самом деле. Фигуры у обеих девушек были похожие – коренастые и пышные, а не длинные и худые, – и Кейтлин даже не мечтала носить что-то подобное. Но ей не хотелось обижать новую подругу.

– А что, неплохо, – тактично заметила она. – Но я приметила одну вещицу, которая может тебе понравиться…

Через пять минут Люсиль вышла из примерочной в платье джерси насыщенного красновато-сиреневого, как баклажан, цвета. Оно плотно облегало изгибы фигуры, подчеркивая, а не скрывая их. Люсиль в нем выглядела потрясающе.

– Супер! – взвизгнула она, кружась перед зеркалом и восхищаясь собой.

Кейтлин улыбнулась ее очевидному восторгу. Она собиралась купить платье себе, но знала, что Люсиль встречается в тот вечер с Ником Эшордом. Она давно по нему сохла и хотела выглядеть на все сто. Кейтлин не завидовала. Она подберет себе что-нибудь еще.

Позже, оплачивая покупку, Люсиль не могла отделаться от мысли, что дружить с Кейтлин Мелвилл не так уж плохо. Морган не стала бы тратить время и выбирать, что Люсиль надеть. Люсиль почувствовала угрызения совести, вспомнив про пари, но быстренько выбросила это из головы. Если Кейтлин начала нравиться ей, то, может, и Эллиотту тоже. Или, в конце концов, он ничего не добьется.

Кейтлин понимала, что предает друзей, но все равно сидела в компании Эллиотта в столовой или шла с ними гулять после школы. Джордж не раз пыталась с ней поговорить. Она не понимала, почему Кейтлин тянется к Эллиотту, и, не испугавшись, однажды вечером предупредила:

– Знаешь, ему от девчонок нужно только одно.

Кейтлин покраснела.

– Неправда, – неуверенно ответила она.

Джордж скептически подняла бровь.

– Ага, конечно.

Теперь, чувствуя, как Эллиотт ослабляет бретельку бюстгальтера, Кейтлин вспомнила слова Джордж. Она, может быть, и наивна, но не совсем же дура. Эллиотт опытен и хочет большего. Но Кейтлин пока была к этому не готова, во всяком случае, сомневалась. Да, за окном девяностые, но ее воспитали монахини. Секс ее и пугал, и дьявольски очаровывал, как и тысячи девочек-католичек до нее. Эллиотт на нее не давил. Ну, по крайней мере, словесно.

Но сейчас она не могла об этом думать. Он высвобождал пальцами из чашечки ее правую грудь, поглаживая, как ей нравилось, лаская твердеющие соски. Разве можно при этом о чем-то размышлять? Вторая рука гладила внутреннюю поверхность бедра, слегка касаясь ластовицы трусиков. Обычно, когда он доходил до нижнего белья, Кейтлин его останавливала. Но не сегодня. Она извивалась под его рукой, прижимаясь к ладони, ожидая продолжения. Тонкая материя увлажнилась, и ему нравилось, что она уже взмокла. Но он не спешил. Движения были легкими и дразнящими. Он наслаждался ее терзаниями.

Она притворилась, будто не замечает, что его рука оказалась внутри трусиков, накрывая указательным пальцем особую точку, которую он медленно и нежно гладил. Напряжение между ног нарастало, как при желании помочиться, но приятнее. Из горла вырвался тихий стон.

Он услышал и тихонько хихикнул.

– Нравится, да?

Она промолчала. К чему слова? Тело говорило само за себя. Он наклонился над ней, стягивая мешавшие трусики. Она старалась не думать о его действиях, когда он скользнул в нее пальцем. Немного поколебался, ожидая, что его остановят. Когда она ничего не сказала, погрузил второй.

Первый прошел с трудом, от второго стало больно. Но не сильно. Пальцы скользили туда-сюда, не забывая о важной точке. Она почувствовала свежий прилив влаги и схватилась за одеяло. Колени сомкнулись – не за тем, чтобы его остановить, а усиливая ощущения. Она чувствовала себя на грани чего-то.

Эллиотт замер, ощущая в Кейтлин перемены. Именно этого он и ждал, подводя к тому мгновению, когда ей не захочется возвращаться. Вдохновленный, он убрал руки и начал расстегивать джинсы.

Шелест молнии вернул ее на землю. Туман желания рассеялся, и внезапно все приятные ощущения исчезли.

– Эллиотт, не надо, – прошептала она.

Но он не слушал. Он снимал джинсы.

– Правда, Эллиотт. Перестань.

Кейтлин попыталась опустить юбку, прикрыться, но он схватил ее за руку. Его было не остановить, и она запаниковала. Свободной рукой она изо всех сил уперлась ему в грудь и оттолкнула.

– Нет!

На этот раз в голосе безошибочно слышался протест. Эллиотт качнулся назад и ударился головой о ночник.

– Черт! – нахмурившись, он потирал затылок. – Какого черта ты меня толкнула?

– Ты бы не остановился, – пробормотала она.

– Ха! Можно подумать, что ты этого не хотела, – огрызнулся он.

Кейтлин отвела взгляд, зная, что он прав. Она натянула юбку и застегнула на блузке пуговицы. Чувство вины вернулось: какая она все-таки бесстыжая дрянь. Как она позволила с собой так обращаться?

В тишине комнаты было слышно, как постепенно приходит в норму его дыхание. Только тогда он взял ее за руку.

– Слушай, извини. Не сдержался. Ты понимаешь, как это бывает. Мне трудно себя сдерживать рядом с тобой.

Волшебные слова лились, словно бальзам на душу.

«Ты такая красивая, что я ничего не могу с собой поделать».

«Боже, ты меня заводишь».

«Я так тебя хочу».

Стыдно признаться, но ей нравилось его мучить. Видеть, как он теряет над собой контроль, задыхается, пытается сдержаться… Она чувствовала над ним власть, это ей нравилось и входило в привычку. Однажды в порыве злости он назвал ее обманщицей. Она расплакалась. Он извинился. Но уже начинала задумываться, что он прав.

И не знала, как долго продержится, говоря «нет». Отказывая, она беспокоилась, что между ними все кончится. Ей хотелось ему нравиться. Хотелось остаться его девушкой, остаться в тусовке. Впервые с переезда в семью Мелвиллов ее приняли в элитный, привилегированный мир. Ей не хотелось его потерять.

Сначала Кейтлин отказывалась смотреть на Эллиотта. Даже не понимала, что ощущает: злость, разочарование, смущение… В конце концов, неужели их отношений стоило стыдиться? Мама, конечно,