(не) Родная дочурка для мэра - Лена Лорен

Я совсем поникла. Еще немного, и начну ругать себя вслух. При Богдане. Я правда очень сильно расстроилась. Не передать словами, как я зла на себя. За то, что не обдумала всё наперед и не остановила Богдана.

Боковым зрением я ощущаю на себе его плавящий взгляд. Боюсь посмотреть на него. Наверняка он тоже злится на меня. И он имеет на это полное права.

Я сама спровоцировала этот поцелуй и всё запорола!

Теперь из-за меня снимки с нашим поцелуем могут попасть в мир. Люди начнут обсуждать нас. И тогда его жизнь превратится в общественное достояние. А спустя какое-то время — в кошмар, ведь рано или поздно ему придется сознаться в обмане. И не видать ему должности мэра, как собственных ушей.

— Наташенька, так дело не пойдет. Еще ничего не случилось, а ты уже нос повесила, давай-ка прекращай горевать, — забрасывает свою руку на мое плечо и совсем неожиданно вжимает губы в мою голову, оставляя поцелуй на волосах.

— Да как тут не горевать? Я же подставила всех, и себя, и Катю. Не надо было мне выходить из дома, — шмыгаю носом и веду плечом, чтобы сбросить с себя руку Богдана, ведь нам уже не нужно притворяться мужем и женой, соответственно, и обнимать меня тоже необязательно.

— Да брось. Тебе не в чем винить себя. Это я перегнул. Я, — с хмурым видом повторяет он, тыча пальцем в свою грудь. — Мне и отвечать, если эти снимки сольют в интернет.

— Нет! — возбужденно трясу головой и умоляюще смотрю на него. — Они не должны попасть в открытый доступ! Не должны, понимаете⁈

— Да что в этом такого? — внезапно усмехается Богдан. — Ну подумаешь, наш поцелуй увидят чуть больше людей, чем я планировал. Наоборот, это только плюс! Народ проявит интерес к моей личной жизни, и в ближайшем интервью меня вынудят рассказать о жене и ребенке. На мой взгляд, схема железобетонная. Так мы достигнем должного эффекта гораздо раньше. Не придется ждать целый месяц.

Глава 16

— Вы не понимаете, — хватаюсь я за голову, меня поражает, что его заботит только своя выгода, а о чувствах других он и думать не желает. — Это будет совсем не тот эффект, которого вы ждете. Только представьте, что будет, если эти снимки попадут к моему мужу?

— Да ничего глобального, кроме того, что он начнет кусать локти, когда увидит меня на своем месте. Вот увидишь, он еще пожалеет, что так бесчестно обошелся с тобой и со своей дочерью.

Мне хочется сказать, что Катя не его родная дочь, но я вовремя прикусываю язык.

— Вы ошибаетесь! Вы совершенно не знаете Стёпу.

— Как и ты, судя по всему, — бросает камень мой огород, метнув в меня взгляд с осуждением. — Знала бы, не оказалась бы с дочерью на улице. Наташ, твой муженек самая настоящая свинья, и уж поверь, если придется, я найду способ прижучить его. Он забудет о тебе с Катей, — с невозмутимой уверенностью он заявляет, а у меня челюсть до пупа отвисает.

— Это каким образом, интересно? По башке стукните? Или взятку ему предложите за молчание? — укоризненно качаю головой и кривлю губы, с каждой минутой разочаровываясь в Богдана всё больше. — Тоже мне политик! Все вы такие! Только и умеете властью да деньгами все проблемы решать!

И меня насквозь пронзает его суровый взгляд, выражающий крайнюю степень негодования.

— Когда кто-то не стремится решить проблему мирным путем, в ход идут проверенные методы, а что может быть эффективней оказанного давления и пачки денег? — проговаривает Богдан с дьявольской ухмылкой.

А меня мороз по коже дерет. Какой же он все-таки чудак на букву «м».

— Этим вы ничего не добьетесь. Рано или поздно ваш обман вскроется, и народ поймет, что вы бессовестный врун. И что хуже всего, меня в этой истории будут считать продажной женщиной!

— Я этого не допущу!

— Тогда не допустите, чтобы эти снимки слили в сеть! Нельзя, чтобы они попали в интернет! — склоняю голову и зажмуриваюсь, удерживая в глазах слезы, которых Богдан недостоин. — Подумайте о своей репутации, если на нас с Катей вам совсем наплевать!

Богдан вздрагивает, словно я посмела влепить ему пощечину. Моргнув, он уходит в раздумья, бороду свою потирает.

— А знаешь, ты ведь права, — наконец произносит он рассудительно, нашаривая ладонью карман, хлопает по нему, словно проверяет, на месте ли то, что он в нем держит. — Снимки с поцелуем — это не более чем дешевая манипуляция. Такое больше подходит артистам, но не политикам.

— А я о том вам и толкую! — киваю часто-часто, полагая, что смогла вразумить Богдана, однако меня удивляет то, насколько быстро он передумал.

— Так и быть, я что-нибудь придумаю, но не позволю этим снимкам обнародоваться. А вот как быть со Старовойтовым? Готов поспорить, он уже обсуждает эту тему со своими прихвостнями, чтобы вывернуть ее в свою пользу.

И тут в моей голове загорается лампочка. На Старовойтова мне начхать, но я тоже сейчас попытаюсь вывернуть ситуацию в свою пользу.

— Так если Старовойтов в курсе всего, может, стоит поставить точку, пока не ситуация не вышла из-под контроля?

— Не понял, — Богдан хмурит брови, повернув на меня голову.

Я встаю с банкетки и, заведя руки за спину, начинаю мерить шагами периметр холла, мельтеша при этом перед прищуренными и цепкими глазами Богдана.

— Задача же заключалась в том, чтобы заткнуть Старовойтова и лишить его козырей, так? — припоминаю, на что получаю утвердительный кивок. — По-моему, с этой задачей я справилась. Видели бы вы его лицо! Мы с Катюшей его не просто заткнули. Мы его нокаутировали. Он теперь думает, что вы семейный человек, который ценит и уважает не только личные интересы, но и интересы своей семьи. Больше он не посмеет указывать на ваши недостатки. План уже сработал, а какие-то дальнейшие шаги только всё усугубить могут.

В конце своей речи я встаю напротив Богдана и с триумфальным видом развожу руками, мол, дело в шляпе, не стоит благодарности.

А Богдан моего ликования не разделяет.

— Это, конечно, всё очень здорово, но я всё равно не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

—