Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш

Ее голос дрогнул, а она сделала глубокий вдох, словно пытаясь успокоиться.

— Вы были соучастницей, мадам, — холодно сказала я.

Её взгляд встретился с моим, и в её глазах читалась боль и раскаяние.

— Я думала, что защищаю семью, — прошептала она.

— Нет, вы защищали деньги, — ответила я, глядя на нее.

Она закрыла глаза, её плечи задрожали.

— Да, — прошептала она. — Я защищала деньги. Но я думала, что это одно и то же. Я ошибалась. Я пыталась… Я честно пыталась вытащить нас из нищеты… Ты же помнишь, как мы продавали драгоценности? Ты помнишь это чувство, когда в душе паника, где взять деньги? Я помню, как мы голодали.

Она посмотрела на меня, её глаза были полны слёз. Я чувствовала, как глубоко она страдает.

— Что значит «иначе»? — спросила я.

Мать, с её всегда бледным лицом и глубокими тенями под глазами, посмотрела на меня с печальной решимостью.

— Всё, во что ты вкладывала силы, время, здоровье, молодость… Это не должно достаться родственникам мужа, когда он умрёт. А он может умереть в любой момент, — прошептала мать.

— Гельрих здоров, — попыталась я возразить, но голос мой прозвучал неуверенно.

— Лорд Рочестер, — сказала она, — просто слез с лошади, отдал перчатки слуге… и упал замертво. А он моложе Гельриха на два года. С Гельрихом в любой момент может случиться то же самое. И всё, что он нажил, всё, что ты вложила, всё уйдет к его алчным родственникам. Они налетят на наследство, как саранча. Ты что, не знаешь аристократов?

Мать всегда была осторожной, но её слова звучали так, будто она уже видела будущее.

— Почему именно моя сестра? — спросила я, не в силах сдержать дрожь в голосе.

— Потому что я попросила её, — сказала мать. — Я объясню почему. Когда возникнет спорный момент относительно наследства… В ребёнке должна быть твоя кровь. Магия должна показать, что вы — не чужие. Иначе они скажут: «Это не её ребёнок. Это бастард». И всё пойдёт прахом.

Она взяла мою руку, холодную и дрожащую. Её пальцы были тёплыми, но в них чувствовалась сила, которую я не могла игнорировать.

— Милая, — сказала она. — Я очень долго живу на этом свете. И очень долго вращаюсь в высшем обществе. Я знаю, на какую подлость способны люди ради денег. И поэтому я пыталась спасти то, что есть. Пусть даже в твоих глазах это выглядит как подлость!

Она замолчала, её дыхание стало тяжёлым, а слёзы покатились по щекам. Я не знала, что сказать.

— Но это не умаляет того факта, что я люблю тебя, доченька. Да, я повела себя жестко. Да, я повела себя грубо. Ах, если б ты знала, чего мне это стоило… Я не хотела давать тебе эти документы от поместья… Потому что не хотела, чтобы ты уходила. Я думала, что хоть это тебя остановит!

Я посмотрела на неё, и моё сердце сжалось от боли. Её глаза, когда-то полные любви и заботы, теперь были полны сожаления и грусти.

Я не могла поверить, что всё это было правдой.

Глава 36

— Вы соврали мне. Вы подписали договор от моего имени. Вы украли у меня дом, — прошептала я.

Она опустила голову, её плечи поникли. Я видела, как тяжело ей было признать свою вину.

— Да, — прошептала она. — Я поступила жестоко. Но эти деньги…

Я опешила. Отец всегда говорил мне, что сам справится с делами. Он был сильным и уверенным в себе, и я верила ему. Но теперь я начала сомневаться.

— Ты знаешь об отцовском магазине? — опешила я. Этот магазин я открыла для папы. «Я сам, доченька! Не надо мне помогать! Я — мужчина! Я должен во всем разобраться сам!»

— Конечно, знаю про вашу галантерею, — усмехнулась мать, вздохнув. — Я знаю куда больше, чем ты думаешь… Но папа об этом не знает. Я видела у него на столе документы и сразу догадалась. Так вот. Папа тебе не говорил, но… магазин убыточный. Наш папа не может вести дела, хотя сам он в этом никогда не признается. Он часто дает товары в долг, разрешает платить в рассрочку, входит в положение. Он слишком мягкий. Его ошибка в том, что он — человек чести и считает, что окружающие люди такие же, как и он. Поэтому мне понадобились деньги, чтобы удержать магазин на плаву. Деньги, которые заплатил генерал за аренду, легли в банк под проценты, и отец берет оттуда.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Я не могла поверить своим ушам. Мой отец, человек, которого я всегда считала сильным и мудрым, был на грани разорения?

— Он ничего мне об этом не говорил, — произнесла я, глядя в заплаканные глаза матери.

— И не скажет! — усмехнулась она, её голос дрожал, но в нём звучала уверенность. — Мистер Портланд слишком горд, чтобы признаться в том, что он никудышный коммерсант. Он всегда был таким. Я знаю его лучше, чем кто-либо другой.

Мать вздохнула, и её плечи опустились, как будто она только что осознала всю тяжесть своих поступков. Её слова звучали как приговор, но в них также слышалась мольба о прощении.

— Я понимаю, что я поступила очень, очень низко. Но сейчас… Я хочу, чтобы ты вернулась. Не к нему. Ко мне. Мне без тебя очень плохо в этом доме. После того, как ты уехала… Я не спала. Я вспоминала… Как ты маленькой девочкой бегала у меня по дому… Как показывала мне птичку из бумаги… Как мы с тобой смотрели кружева… И я понимала, что… Я потеряла… Возможно, я была ослеплена деньгами. Возможно, я думала, как тот самый бедняк, который думает только о деньгах и ни о чем больше… Но потом ко мне пришло осознание… Что я натворила… Я потеряла тебя, свою дочь, свою любовь… И теперь я не знаю, как мне это исправить.

Мать посмотрела на меня.