Держаться за звезды - Анна Есина

историей о Рапунцель. Чутье подсказало (а, может, то был материнский инстинкт, или же она слишком много выдумывала), что малыш требует почитать ему вслух. Именно так она и поступила. Удобно устроилась в плетёном кресле-качалке с книгой в одной руке, другая между делом поглаживала растущий живот. И вот же диво, в эти тихие минуты, наполненные звучанием её голоса и волшебной ноткой сказаний о приключениях длинноволосой пленницы башни, малыш успокаивался.

  Лёня привёз жену домой. Помог подняться на четвёртый этаж, открыл дверь квартиры, придержал её, а после захлопнул у Яны перед носом и замкнул. Её собственная связка ключей наряду с мобильным телефоном остались в сумочке в патрульной машине. И ничего не поделаешь, придется дожидаться возвращения супруга. А схватки становились всё интенсивнее, сокращались промежутки между ними, нарастала боль внизу живота.

  Он вернулся спустя два часа. Молча одел обезумевшую от боли и непонимания жену, закинул на плечо сумку со всем необходимым, которую она по совету ведущего беременность гинеколога собрала заранее, и усадил в машину - не служебную, а принадлежавшую им иномарку. На пассажирском сидении возле водителя сидела женщина, но как Яна не старалась её рассмотреть, ничего не вышло, мешало скудное освещение.

  И вновь Лёня проигнорировал её слёзные мольбы скорее отвезти в роддом. Вместо этого он на бешеной скорости помчался за город.

  Яна замолчала, сил на то, чтобы продолжить рассказ, не осталось.

  - Он отвёз тебя к своей матери, - догадался Саша, или увидел, как он это называл. Не имело значения. Девушка уже решила для себя, что больше и слова не вымолвит. Вспоминать ту ночь было нестерпимо больно. - И что-то случилось, когда твой сын появился на свет. Что-то такое, что испугало их. Огонь?

  Она отвернулась, спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Да так горько, что у любого, кто стал бы свидетелем столь неистового проявления боли, сердце разорвалось бы.

  - Ты горела, вся. И кричала, скорее от испуга, нежели от мук. Огонь не причиняет тебе боли, лишь уродует тело, но его ты быстро научилась исцелять. Они были шокированы увиденным, я могу себе это представить. И забрали ребёнка, а тебя перенесли в ту комнатку - пристрой, и запрели. Ты даже не услышала его первого крика.

  Казалось, он неспособен держать рот закрытым. Слова лились потоком, и под его напором Яна рассыпалась на глазах. А он продолжал, как ни в чём не бывало.

  - И ты никогда его не видела, не держала на руках. Они не просто забрали, они выкрали его у тебя. И ты позволила. Ты дала им вас разлучить, а после охотно плясала под их дудку, жила там почти добровольно, учила их правила, строго следовала им. Почему?

  Ей захотелось ударить этого малознакомого человека, захотелось причинить ту же боль, что наносили его холодные, специально подобранные, жестокие слова. Но если она чему и научилась в заточении, так это самообладанию. Неважно, кто и что говорит, осуждает ли её или силится понять, их не было с ней в этом жутком доме, они не сводили близкое знакомство с её свекровью, её яростью, гневом, бесконтрольным бешенством. Избивали её, Яну. Её морили голодом. Её пытали темнотой, теми давящими стенами и неизвестностью. Ей грозили убийством сына. "Я придушу твоего выродка, мерзавка, только посмей..." - обыденная фраза, вроде пожелания доброго утра. Не их, а её живьём закопали в лесу в глубокой яме, полной сырой и холодной земли.

  Саша ждал её реакции, ответного хода, попыток обелить себя. Но, нет, она оказалась выше этого, что не могло не вызвать восхищения. Не зря он мчался к ней через всю страну! Она действительно достойна. Достойна тяжкого бремени знания, что он намеревался на неё обрушить. И она справится, он был уверен в этом.

  - Прости, - не громче шёпота сказал он, пытаясь заглянуть в глаза, которые она отчаянно прятала. - Мне не следовала говорить этих ужасных вещей, я сожалею о каждом слове. Просто цель моего приезда, - он замолчал, то ли подыскивая слова, то ли решая, может ли быть полностью откровенен, - она, как бы это сказать, не слишком радужная. Видение. Мне было видение в прошлом месяце. Я родом из этих мест, родился и вырос в Энске. Здесь живёт вся моя родня. Престарелые родители, брат с женой и детьми, моими племянниками. Тётушки, дядюшки, бабки-пробабки - все они местные, коренные энчане. И все, за исключением меня, абсолютно нормальные люди. В отличие от тебя, я родился таким, одарённым, скажем так. Сызмальства общался с мёртвыми, даже когда говорить-то толком не умел. И видел такие вещи... разные. Знал, кто, когда и от чего умрёт. Знал, что получу в подарок на день рождения и Новый год. Для меня никогда не существовало тайн, в то время как сам я был для окружающих сплошной загадкой. Я очень рано понял, что мои рассказы о погоде назавтра, которые непременно сбывались, или описания мёртвой разлагающейся женщины, что утром сидела в ногах моей кровати и плакала, пугают маму. Потому я перестал откровенничать. Я больше не хотел порадовать её пламенем, высекаемом из ладоней, поскольку это только огорчало её. Я закрылся от всех, научился быть нормальным ребёнком.

  И все вроде бы забыли, какой Саша чудаковатый. Я и сейчас лгу родителям, они думают, я сделал в Москве головокружительную карьеру благодаря диплому экономиста. Хотя на самом деле я торгую своими способностями, продаю людям свои видения. Брр, это омерзительно звучит, но я действительно приношу пользу многим. Никого не обманываю. Если не могу помочь, открыто в этом признаюсь.

  Итак, мое видение, - он откашлялся, ощутив усталость от чрезмерно длительного разговора.

  Яна тоже валилась с ног и чувствовала себя выжатой до последней капли. И предложила гостю чай. Он с удовольствием согласился и на бутерброды тоже. Переместились в кухню, девушка глянула на часы. Половина десятого вечера. Где же пропадает Слава? Червячок беспокойства пробрался в сердце, да так там и остался, отравляя его ядами возрастающей тревоги.

  Пока девушка занималась нарезанием колбасы, сыра и овощей, Саша продолжил свой рассказ.

  - Я скажу прямо. Мне привиделось, что ты уничтожила этот город и не только его. Пустыня из пепла и развалин тянулась многие гектары. Окрестные деревни, леса, поля - всё выжжено подчистую. Сотни тысяч тел, превратившихся в ничто, в пыль. Погибла вся моя семья. Погибли все.

  Яна застыла с ножом в руке. Это, что, шутка? Если да, то глупее в своей жизни она