Демон в подарок - Евгения Оул

Зефирос чуть прикусил мою нижнюю губу, и я выдохнула в его рот, дрожа, будто от удара молнии. Мир качнулся, стены особняка исчезли, и остались только эти губы, эти руки и желание, которое обжигало сильнее любой магии.

Я жаждала большего. Ещё ближе. Ещё глубже. Хотелось раствориться в нём, стать частью этого безумного, сладкого жара. Хотелось перестать быть «я» и наконец стать «мы».

Когда он на миг отстранился, лоб к лбу, дыхание рваное, горячее, я увидела в его глазах то же безумие, что бушевало во мне. Не хищную насмешку, не демонскую холодность — а ту самую жажду, от которой мы оба теряли голову.

— София… — его голос сорвался на хрип. — Если я продолжу, назад уже не будет дороги.

Я улыбнулась — дерзко, чуть хищно, с дрожью

— А я не хочу назад, — я не узнавала свой голос, я не узнавала себя.

Это слова были безрассудны, опасны и тянущие в неизвестность ради продолжение наслаждения

И снова потянулась к его губам.

И именно в тот миг, когда казалось — ещё шаг, и мы перейдём точку невозврата, он резко оторвался.

Я выдохнула сдавленно, потерянно.

— Почему?.. — сорвалось само.

Зефирос стоял всё так же близко, дыхание его было тяжёлым, как и моё. Красные глаза полыхали огнём, но он держал себя в руках — едва.

— Потому что, Софи, — его голос был низким, рваным, — дальше будет не поцелуй. Дальше будет всё. Или ничего.

Он говорил серьёзно. Без насмешки, без ленивого бархата. И от этого стало ещё жарче.

Я прижала дрожащие пальцы к губам. Они горели, будто он всё ещё целовал меня.

Он сделал шаг назад — медленно, с усилием, словно каждый мускул протестовал против этого.

— Пока что, — хрипло добавил он, и в этом «пока что» пульсировало обещание.

Мир снова наполнился воздухом, но я не могла вдохнуть. Сердце колотилось так, что плед на груди дрожал бы, будь он там.

И я поняла: он прав. Это была грань. За ней — только огонь, после которого может остаться пепел от моего сердца.

Он посмотрел на меня — полсекунды, и в его взгляде мелькнуло что-то странное: не злость, не разочарование, а тихая, голодная заинтересованность. Я чувствовала, как та граница, которую он поставил, дико манит. И в тот же миг, когда сердце требовало реванша, во мне что-то щёлкнуло.

Я отстранилась, остывшая — только чуточку — и выдохнула через нос. В голове нарастал странный, почти детский приступ обиды. Он завёл меня — и не дал. Ну все дела. Зефирос, ты меня заманил и оставил нюхать пыль. Инстинкт меня толкал на ответную операцию. Я использую его метод — соблазнять заботой и вниманием. Отомщу этим же оружием, только наоборот.

Я не собиралась ду́ться или прятаться. Нет. Теперь я буду его пыткой. Медленной, изысканной и сладкой.

Я посмотрела на него в упор и разразилась тихим, едва слышным смехом — те самым смехом, который предвещал шалость.

Зефирос наблюдал за мной, его лицо выражало ровно одну мысль: «Ага. Будет интересно». Он не возражал — и в этом молчаливом согласии я услышала свою победу.

Решила начать сегодня же. Сперва ушла от него, чтобы успокоиться, остыть и всё продумать. Заявилась же на кухню только во время ужина.

И первым оружием по плану — еда.

Когда он снова поставил передо мной тарелку, я, конечно, могла бы съесть всё как обычно: быстро и радостно, ведь готовил он божественно. Но нет. Сегодня я нарочито медленно провела пальцем по ложке, подцепила соус и слизнула его с губ так, будто дегустировала не еду, а… ну, кое-что другое.

* * *

Зефирос даже моргнул. Только раз. Но я заметила, как задрожали его ресницы и как шумно он втянул воздух носом.

Моей радости, что он уже так бурно реагировал — не было предела. И я собиралась продолжать.

На следующий день, сидя рядом с ним в библиотеке, я наклонилась ближе, чем требовалось, якобы чтобы заглянуть в книгу, и невинно задела его плечо грудью.

— Ой, — выдохнула я самым искренним голосом, — случайно.

А потом провела кончиком языка по губам. Специально. И улыбнулась настолько мило, насколько позволяла мне мимика, хотя внутри и хотела заржать с самой себя, ведь такое поведение считала глупы. Но обида женщины — дело страшное.

Он только приподнял бровь. Но книга в его руках чуть дрогнула.

На третий день он испёк пирожки. Я отломила кусочек, поднесла к губам и чуть слышно простонала:

— Ммм… вкуснее, чем вишнёвый поцелуй.

И посмотрела нагло и прямо в его глаза.

Не улыбаться, чувствуя победу, было крайне сложно, но я держалась.

Воздух в комнате стал густым. Я видела, как у него на мгновение напряглась челюсть, и это только подзадоривало меня.

Дальше я пошла ва-банк. На кухне «случайно» провела пальцами по его запястью, забирая у него нож. В коридоре прошла так близко, что ткани наших одежд зашуршали друг о друга. За обедом облизывала пальцы дольше, чем требовалось, и улыбалась — сладко, невинно.

А он всё терпел. Красные глаза вспыхивали то жаром, то холодом, но он держался, словно это было испытанием на прочность.

И чем сильнее он сдерживался, тем азартнее становилась я. Потому что знала: где-то глубоко внутри этот демон сгорает точно так же, как и я.

И каждый раз думала: «Ну что, Зефирос, каково это — быть на грани, но не получать желаемого?»

Да, я не могла простить ему действия — возбудим и не дадим. Ведь столько меня соблазнял, а потом дал заднюю!

Но однажды всё-таки сорвался.

* * *

Я снова сидела рядом, уткнувшись в книгу, и лениво водила пальцем по губам — будто там всё ещё оставался сладкий крем. И вот тогда его рука метнулась быстрее молнии. Он схватил меня за запястье, сжал крепко, жарко, и наклонился так близко, что его дыхание полоснуло по коже.

— Ещё раз, София… — прошипел он низко, срываясь на звериный хрип. — Ещё раз, и я не остановлюсь.

Я широко распахнула глаза, изобразив саму невинность. Даже ресничками захлопала.

— Ой, — протянула я сладко, — а я думала, ты любишь терпение.

Он замер. Долго смотрел, будто решая, стоит ли прямо сейчас доказать обратное. А потом резко отпустил, откинулся на спинку кресла и устало провёл рукой по лицу.

Я же, довольная, зубоскалила во все тридцать два.

— Что,