Три желания - Ольга Придакова

снедью, спешили домой, чтобы приготовить обед. Босоногая ребятня копошилась в пыли возле ворот под присмотром детей постарше. Чем дальше от площади, тем больше городок приобретал домашний, деревенский вид. Тем уже становилась улица, тем меньше было на ней людей.

Солнце зависло прямо над головой и у меня от жажды и голода вновь закружилась голова. Колдовать в незнакомом городе и среди белого дня я боялась, трактиры и ночлежки остались позади. Нужно было возвращаться, а сил уже не хватало. Приметив небольшой домик, спрятавшийся за двухэтажным своим собратом и казавшийся на его фоне игрушечным, поплелась к высокому забору, почти закрывающему всё строение. Ворота оказались заперты, но набравшись наглости, я постучала. Очень долго никто не выходил и я собралась было снова постучать, как створка отворилась и из-за неё выглянула молодая измождённая женщина в глухом, под горлышко, коричневом платье и длинном светлом переднике. Волосы, заплетенные в косу и убранные короной на голове, бледно-розовые тонкие губы, тоскливый взгляд серых глаз, светлая, тонкая кожа… Её можно было бы назвать симпатичной, если бы не какая-то обречённость, сквозящая во всем облике. Она оглядела меня усталым взглядом и произнесла:

— Нищим не подаем.

— А просто воды можно? И передохнуть чуток? Я вас не побеспокою. — прохрипела я.

К этому времени у меня во рту вместо языка уже был наждачный камень. Он терся о нёбо, пытаясь собрать хоть каплю влаги и слова с трудом проталкивались через воспаленные губы.

Ещё раз оглядев меня с головы до ног и посчитав, что никакой опасности я не представляю, она кивнула в сторону двора и пошла вперёд.

Глава 13.

Я прошмыгнула следом за ней, осторожно оглядываясь вокруг.

Небольшой, аккуратный дворик. Смещен немного влево и буквой "г" заворачивает за дом. Под окном палисадник с вишнёвым кустом. Невысокий заборчик, огораживающий песчаную дорожку, что ведет к дому, почти скрывается за обильно разросшимися кустами очитка с крепкими бордовыми стеблями, тёмно-красными листьями и с эффектными рубиновыми цветками. Благодаря подарку лешего, я знала, что это растение очень популярно у лекарей. Его применяют как противовоспалительное, заживляющее, болеутоляющее и ещё при очень многих недугах.

По другую сторону дорожки тоже стояли заросли ещё одного лекарственного растения — золотарника, колыхавшего золотыми метёлками от лёгкого ветерка и распространяющего вокруг медовый аромат. А на крохотном крылечке по бокам от двери размещались две кадушки с разноцветными настурциями. Остановив меня жестом руки, женщина скрылась за крепкой дверью и я в изнеможении опустилась на ступеньку крыльца. Припекало здорово, пот и пыль смешиваясь, оседали на коже тонкой, сальной пленкой, от которой хотелось избавиться как можно скорее, хотя бы окунувшись в прохладную воду реки или озера. Но я понятия не имела есть ли здесь что-либо подобное.

Невольно прислушалась к странной тишине, стоявшей вокруг. Словно в доме лежал смертельно больной человек и поэтому все ходили на цыпочках, лишний раз боясь потревожить неосторожным действием или шумом. Наконец-то дверь приоткрылась и на пороге появилась давешняя женщина, держа в одной руке большой ковш воды, а в другой ломоть хлеба с куском сыра. Молча протянула мне еду и уже хотела вновь скрыться в глубине дома, но я остановила её, схватив за руку.

— Благодарю вас, бава! Может быть я могу вам быть чем-нибудь полезной? У меня неплохо получается ухаживать за растениями, умею читать, писать, лечить… — не знаю, почему последнее сорвалось у меня с языка, но женщина остановилась.

— Ты лекарь?

— Нет, лицензию не получила, не успела, так уж вышло. — развела руками, потупившись и приготовившись снова получить отказ.

Женщина задумалась словно перед выбором, а потом пробормотав, — Хуже уже не будет! — решительно схватила меня за руку, — Идём!

Оставив на пороге так и не выпитый ковш воды и засунув хлеб с сыром в карман юбки, я поспешила за хозяйкой. Холл, коридор, гостиная — мы стремительно двигались вглубь дома. Я не успевала оглядеться, замечая только добротную, хоть и скромную мебель и пастельные тона стен. Пройдя ещё один коридор, шире и светлее первого, с четырьмя дверями, расположенными по обе стороны, мы остановились перед пятой. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в пропасть и нацепив на губы фальшивую улыбку, женщина открыла дверь и приглашающим жестом пропустила меня вперёд.

Комната оказалась спальней. Светлая, с большим окном, затянутым легкими шелковыми шторами и тюлем контрастного цвета — шоколад и сливочный. Сквозь них солнечный свет не резал глаза, но и не затемнял слишком комнату. Большой комод тёмно-вишнёвого цвета, рядом туалетный столик с изогнутыми тонкими ножками и прямоугольным зеркалом, по бокам которого крепились два маленьких выдвижных ящичка. В углу пузатый платяной шкаф и рядом, напротив двери, широкая, с драпированными цветным атласом спинками, деревянная кровать с балдахином. Туда-то и направилась хозяйка домика, улыбаясь и держа меня за руку. Среди многочисленных подушек, под пуховым (это в жару-то!) одеялом, лежал мужчина неопределённого возраста с заострившимися скулами, тонкой, пергаментной кожей, с бисером пота над верхней губой и тоской в серых глазах. Тусклые каштановые волосы мокрыми прядями облепляли его лоб и в беспорядке рассыпались по подушке.

— Как ты себя чувствуешь сегодня, дорогой? — продолжая фальшиво улыбаться спросила его женщина.

А меня вновь накрыло жаром чужой эмоции, почти идентичной, исходящей от обоих — жалость, любовь, тоска, обреченность и страдание.

— Всё просто отлично! Вот ещё немного полежу, наберусь сил и встану! — отзеркалил измученную улыбку больной.

Женщина присела на пуфик, стоящий рядом с кроватью и взялась за худую руку супруга, — Да, да! Конечно! Ты же у меня сильный! Но, разреши посмотреть тебя… — она вопросительно глянула на меня....

— Дарина, бава! Меня зовут Дарина.

— Да, Дарину! Может быть ей удастся распознать хворь?

— Да, что тут распознавать? — слегка рассердился он, — Простыл я. Помнишь, по весне ездил к брату на свадьбу? Вот в дороге и продрог, по всей видимости застудился сильно. Да и лекари то же самое твердят, уж сколько их было! Хватит, дорогая! Отлежусь! — такая длинная речь совсем обессилила мужчину и он замолчал, прикрыв глаза.

— И всё же, мне будет спокойней. — прошептала женщина, подзывая меня ближе, — Погляди, милая.

А мне и приглядываться не нужно было. В районе солнечного сплетения темной кляксой расползалось проклятье, паутиной черных жгутов оплетая сердце, печень, желудок, вгрызаясь в позвоночник. Удивительно, как до сих пор его не обнаружил ни один лекарь, обладающий