Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! - Анна Солейн

Из неразборчивого бормотания няни Урсулы я поняла, что, в целом, не ошиблась в своих предположениях: на моем запястье появилась метка истинности, которая означает, что я предназначена в жены дракону.

То, что появилась она только сейчас, а не когда настоящая Ивари встретила генерала Реннера, няня Урсула списала на эффективность своих молитв и чудо. Судя по ее словам, генерал Реннер “будет счастлив”, когда узнает, что обрел истинную. Для драконов это великое благословение: найти ту, у которой появившаяся на коже метка совпадает с дарованным каждому дракону от рождения узором.

Я подозревала, что драконья радость имеет под собой и вполне циничное обоснование: может, обретение истинной увеличивает их магический резерв или что-то вроде того.

Если в существование драконов я еще могла поверить, то в существование мужчин, которые радуются навязанной судьбой незнакомой женщине, на которой придется жениться, потому что “они друг другу предназначены”, — нет.

В любом случае, участвовать в этом я отказывалась.

— Надо ехать! Ох, ласточка, я в город побегу! Карету ж надо искать!

Няня Урсула, которая вдруг — должно быть, от волнения, — начала прихрамывать, направилась к входной двери.

— Стоп! — Я перегородила ей дорогу. — Няня Урсула, я никуда не поеду.

Она замерла и приложила ладонь ко рту.

— А как же это... А хотя… и то правда, ласточка! Теперь-то генерал Реннер тебя везде найдет! Он вмиг сам примчится! Подождем! Подождем, ласточка!

Этого еще не хватало!

Впрочем, раз генерал Реннер до этого не примчался — то, должно быть, моя маскировка сработала, она прятала не только метку, но и... не позволяла дракону меня чувствовать, наверное. Какой все-таки полезный у меня дар! Прежде чем снова спрятать метку, я решила кое-что прояснить.

— Няня Урсула, — проговорила я. — Я не могу оставить детей.

— Они же неблагие! — возмутилась она. — А ты теперь — опять невеста дракона! Не по статусу тебе с ними возиться!

Я сжала зубы. За время, проведенное в этом мире, я успела наполовину вспомнить, наполовину разобраться, что няня Урсула была из простой семьи, писать и читать не умела, зато умела ладить с детьми — тогда-то ее и заметил отец Ивари, в дом которого Урсула устроилась прачкой.

Он сделал ее няней дочери, и Урсула души не чаяла в воспитаннице, хотя хорошим манерам, языкам и игре на музыкальных инструментах Ивари учили приходящие наставники.

Судя по той информации, что мне удалось по крупицам собрать, няня Урсула не была злой и подлой, в самом деле любила Ивари и желала ей добра. Она просто была человеком своего мира, который относился к неблагим детям так, как все здесь к ним относились.

— Няня Урсула, — четко произнесла я. — Я не собираюсь снова выходить замуж за генерала Реннера. Сейчас мой дом — здесь. Я буду заботиться об этих детях, потому что кроме меня никто этого сделать не сможет.

— Ласточка…

— И еще, — начала я, глубоко вдохнула и высоко подняла руку, на которой красовалась метка.

Я закрыла глаза и изо всех сил представила себе, как метка исчезает. Почти тут же под кожей появилось знакомое покалывание.

— Ласточка…

Открыв глаза, я увидела, что метка пропала. Няня Урсула попятилась, глядя на меня огромными глазами. С лица старухи сошли все краски.

— Ласточка…

— Я — одна из них. Я неблагая. Как и эти дети, — проговорила я. — И я остаюсь здесь. Я пойму, если ты больше не захочешь иметь со мной дел. В таком случае я дам тебе столько денег, сколько будет нужно, чтобы ты благополучно добралась до столицы. Выбор за тобой.

Не дожидаясь ответа, я направилась в столовую: кормить детей.

***

ГЕНЕРАЛ АЛАН РЕННЕР

— Ты все сделал правильно, — проговорила Кэтрин, входя в кабинет. — Когда вышвырнул ее из твоего дома.

Я отвернулся от окна и кивнул сестре.

Стоило подумать, что ее сын мог пострадать…

Я никогда не любил Ивари как муж должен любить жену. Она была… пустоголовой, скандальной, и в жизни ее не интересовало ничего, кроме шляпок, платьев и положения в обществе. Ей нужно было "утереть всем нос", как она выражалась.

Это была не та женщина, к которой я мог бы испытывать симпатию или хотя бы уважение.

Конечно, бывают жены и похуже. Спустя год брака я смирился с положением вещей и стал относится к Ивари примерно как к комнатной собачке, довольно дорогой в содержании.

Впрочем, сумма на моем счету могла позволить мне содержать хоть десяток таких Ивари, так что я не слишком грустил по этому поводу.

Ивари жила своей жизнью, я жил своей жизнью. Такими и бывают договорные браки. Все было понятно и спокойно.

Но когда из-за нее едва не погиб ребенок, сын моей сестры…

Мое терпение лопнуло.

Она перешла все границы.

— Ивари благополучно добралась? — спросил я у Кэтрин. — Письма из монастыря еще не приходили?

Почему-то я никак не мог выкинуть Ивари из головы. Наш с ней вчерашний разговор, как она на меня смотрела, как отвечала, как… Я провел рукой по лицу и сел за стол, уставился на письмо канцлеру, где за последние два часа не появилось ничего, кроме “Уважаемый лорд канцлер!”

Вчера мне показалось… что на коже Ивари я увидел метку моей истинной. От нахлынувшей на меня жажды я буквально не мог соображать, а потом — все исчезло.

Судя по всему, мне показалось, но я все равно никак не мог перестать об этом думать.

Как и о том, что ту Ивари, которую я видел вчера, я не хотел бы отпускать. Она была все той же. И совершенно другой. Наваждение какое-то. Должно быть, развод так на меня повлиял.

— Пока нет. Доберется, что с ней сделается, — отмахнулась Кэтрин, усаживаясь напротив и поправляя подол алого платья. — Такие, как она, ни в огне не горят, ни в воде не тонут.

— Напиши им сама. Хочу убедиться.

— Напишу, — кивнула она. — Ты же понимаешь, я сама заинтересована в том, чтобы твоя бывшая женушка держалась подальше от моего ребенка. Так что