Мастер не приглашает в гости - Яна Ясная

Альберт помолчал немного, качая в руке стакан.

— Мне ярко запомнилось, как она однажды сказала родителям, что Крис не идиот, а умнее нас всех вместе взятых. И вскоре после этого она забрала его к себе. Вы знаете, сначала я даже, наверное, обрадовался. Дом стал тише, родители — спокойнее. А потом я все же соскучился, поехал к бабушке в гости, чтобы повидаться с ней и с братом… и был в шоке от того, насколько изменилось его поведение, когда не его пытались переделать в удобную для всех обстановку, а обстановку переделали в удобную для него. Не любит яркий свет? Пожалуйста, шторы. Не хочет что-то есть? Хорошо, пусть ест, что хочет, даже если это одно и то же блюдо всю неделю подряд. Не выносит резкие запахи? Никто не будет пользоваться духами и все ярко пахнущие цветы уберут… бабушка сделала для него все то, что родители отказывались делать наотрез с аргументом, что они не будут потакать капризам малолетнего тирана. И внезапно оказалось, что у меня очень спокойный и очень интересный брат. Который прекрасно говорит, а не только бьется в истерике, может обыграть тебя в шахматы, наизусть выучить отрывок книги единожды ее прочитав. Он не понимает шуток зато владеет магией так, как не мог даже мой приятель из класса, которого в школе считали магическим дарованием…

Ох уж эти шторы!

Признаться, я боялась даже как-то неправильно вздохнуть. Несмотря на то, что мне было совершенно очевидно, что рассказывает Фаулер-старший мне это все не просто так, по пьяной лавочке, было ужасно любопытно, как растят гениев, да и вообще…

— Смешно сказать, но я сам не заметил, как почти переселился в дом к бабушке. Она не возражала. Она бы и вовсе меня забрала, как и Криса — но тут уже были против родители. Я же... не хочу сказать, что я так уж сходу полюбил идеального брата — но бабушка и для меня готова была делать то, что делала для Криса: она готова была меня слушать. Родители... впрочем, мы говорим не обо мне.

Он бросил на меня быстрый взгляд, то ли убедиться, что я слушаю, то ли оценить насколько внимательно. Я очень надеялась, что на моем лице наличествует достаточная доля заинтересованности, не выдающая насколько мне хочется все узнать вотпрямщас и поскорее.

— Так что бабушка со своими “потаканиями” его стабилизировала. Прям как в магии. А уже после этого начала медленно адаптировать к миру, который совершенно точно не будет возиться с ним так, как возилась она. Мне даже представить сложно, сколько сил она в это вложила, со сколькими врачами консультировалась. А ведь правил нет. Такие, как Крис рождаются редко. И даже если и рождаются, мало у кого есть время, силы и деньги ими заниматься так, как это делала бабушка. Через все приходилось пробиваться методом проб и ошибок. Какие то советы никуда не годились, а какие-то оказались полезными. Я хорошо помню того врача, который сказал, что Криса надо приучить к регулярным занятиям спортом, — он странно хмыкнул, очевидно, вспомнив, от какого процесса он сегодня пытался брата отвлечь. — Я еще выражение хорошо запомнил “для сенсорной интеграции”. И потом часто умно его вставлял, понятия не имея, что это вообще такое.

Мне очень хотелось спросить, что это такое, но я мужественно сдержалась. Потом найду!

— Я мало чем мог помочь, но бабушка активно меня подключала. Просила, чтобы я играл с ним в игры интересные не только ему, чтобы рассказывал побольше о школе, о друзьях… Постепенно он стал спокойно относиться к чужим людям в доме, они стали выходить на прогулки. Приходили даже меня в школу постоянно встречать. Меня тогда это жутко злило, одноклассники смеялись, а я только огрызался, чтобы отвалили. Только потом я понял, для чего нужна была эта моя помощь — и рассказы, и встречания. Бабушка решила, что Крису надо учиться взаимодействовать не только с миром, но и с людьми.

Теперь он посмотрел на дверь. Будто ждал, что та откроется и явит нам предмет обсуждения. Но предмет прочно замуровался в мастерской и являться отказывался.

— Крис пошел в школу, когда ему было десять. Но не в четвертый класс, как все десятилетки, а сразу в шестой. На самом деле, почти наверняка он мог бы пойти сразу в выпускной за аттестатом. Но бабушка отправляла его не за бумажкой. Теперь мое участие было еще нужнее. Я защищал его от сверстников, от учителей… ну, как мог. Получалось не всегда, но я старался.

Все же Альберт открывался с неожиданной стороны. Грубый, неприветливый, резкий, он оказывается мог быть заботливым? Гонять обидчиков от особенного брата тогда, когда проще сделать вид, что ты этого брата знать не знаешь, все же достойно уважения.

— Сказать, что Кристофер школой проникся и ходил туда с удовольствием — это нагло врать. Это уже в университете внезапно выяснилось, что он в общем-то любит общение, просто он не любит общаться с идиотами, а таковых среди двенадцатилетних мальчишек, будем откровенны, абсолютное большинство. Так что социализироваться он отказывался, зато открыл для себя много новых разных предметов. Бабушка, конечно, давала ему хорошее образование, да и сам он книги поглощал примерно с той же скоростью, с какой печатный станок их выдает. Но нанять такое количество разноплановых репетиторов у нее возможности не было. Сначала он увлекся механикой, потом химией, потом биологией и медициной… В выпускном классе в рамках подготовки к выбору будущей профессии нас возили возили в крупнейшую мастерскую по производству часовых механизмов, и я уговорил нашего учителя позволить взять с собой Криса. И он пропал. Он застыл возле сборщика механизмов и простоял там всю экскурсию. А потом, дома, разобрал все часы, которые сумел найти. А затем собрал. И, самое удивительноe — все они после этого ходили. Крис починил даже те, которые были неисправны... От часов до артефактов оставался один шаг.

Я невольно испытывала к Альберту все большее уважение. Кто бы без него позволил маленькому и странному Крису оторваться от экскурсии (на которую он и не попал бы)? Кто оставил бы его одного в зале, где собирают тонкие и ценные механизмы?.. Старший брат ведь остался с ним. Стоял