Мастер не приглашает в гости - Яна Ясная

Подпрыгивать все равно хотелось ужасно.

Я чувствовала себя очень хорошо в доме сэра Фаулера, но и сменить декорации оказалось приятно. Я жадно озиралась по сторонам, впитывая все вокруг — новые лица, разговоры, пышущий паром жук… а вот и бурлящий рынок. Сначала рассчитаюсь за продукты, потом загляну к бакалейщику. А еще обязательно переговорю с цветочницей. Мне показалось, что каллы сэр Кристофер все же оценил и можно будет с ней обсудить, какие еще цветы подойдут нашему дому и, может быть, договориться о поставках…

Надо только восстановить в памяти дорогу, потому что важные пункты я хорошо уложила тогда в голове, а цветочница была проходным и незапланированным. Так, это было до или после бакалейщика?.. Я сосредоточенно разглядывала лавки вдали — и пропустила то, что оказалось куда ближе.

— Не дергайся, — с приветливой улыбкой сказал мне господин в котелке и кургузом пиджаке, плотно прихватив под локоть.

И мне под ребра уперлось что-то острое

Вопреки инструкциям, я тут же дернулась, попытавшись вырвать руку, разорвать контакт — и добилась лишь того, что под ребрами кольнуло сильнее, а моя рука (и вместе с ней - я вся) оказалась под контролем у незнакомого господина.

Там, где в ребра упирался инородный предмет, появилось ощущение влаги. Сперва теплое, оно быстро остыло, и теперь холодило кожу. Впрочем, я и без того холодела.

— Пикнешь — зарежу, — очень убедительно пообещал он с приятной улыбкой.

В голове мелькнула мысль, что мы в огромной толпе и если резко дернуться и заорать, а сверху еще и ударить магией, вовсе не обязательно он успеет меня зарезать, куда больше шансов устроить знатный переполох, в результате которого этого нехорошего человека или арестуют, или побьют.

Но…

Я знаю свои способности, а вот его — нет. И почему-то мне очень не хотелось проверять, у кого на самом деле шансов больше, когда кровь невидимо пропитывает темную ткань платья.

Мужчина, продолжая улыбаться, приобнял меня и зашагал вперед, а я в ужасе посеменила за ним, осознавая, что со стороны мы выглядим парой супругов, а вовсе не заложницей и похитителем.

Когда появился второй, я не заметила. Но в тот момент, когда первый втолкнул меня в узкий проход между двумя лавками, их было уже двое.

А когда я вывалилась из прохода на пустырь, заваленный пустыми ящиками и коробками, там уже ждал третий.

Шансы на то, чтобы вырваться, как-то быстро и окончательно увяли.

Я затравленно огляделась, когда трое мужчин приперли меня к стене, нож у горла, окончательно отгородив от шумящего рынка, цивилизации и надежды. Чья-то рука, выдернула из моих пальцев сумочку, и я успела одновременно возрадоваться, что этим людям, наверное, нужны деньги и сейчас они от меня отстанут. Ужаснуться, как буду объясняться с работодателем, еще больше ужаснуться, что а вдруг им нужны не только деньги…

— Анна Ривс.

Тот, первый, произнес это не вопросительно, а утвердительно. И собственное имя выбило из моей головы все прочие панические мысли, пронзив ледяным ужасом от макушки до пят.

Им нужны не деньги. И не мое тело. Вернее, вполне может быть, мое тело, но совсем не в том качестве…

Надо было отбиваться в толпе. Там был бы хотя бы мизерный, но шанс.

Мужчина уже не улыбался приятно.

Он вообще не улыбался. Выглядел сосредоточенным и серьезным, на губах не мелькало даже тени глумливой насмешки охотника над загнанной жертвой.

— Есть люди, которые хотят знать, зачем вы вернулись в столицу мисс Ривс.

Я сглотнула, краем глаза наблюдая, как левый мужчина теребит мою сумку, выгребает оттуда содержимое… деньги для расплаты с поставщиками, часть моего заработка, я хотела присмотреть себе новую нижнюю сорочку.

Тот, который держал нож, недовольно цыкнул на подельника — не суетись и не отвлекай. И тот торопливо ссыпал все в карман, а сумку швырнул на землю.

— Ну?! — он слегка толкнул меня в стену.

— Я… — говорить пересохшим горлом было ужасно тяжело. — Я просто нашла здесь работу. Моя предыдущая хозяйка умерла. Я просто экономка, пожалуйста…

— А королевская служба и частные детективы вокруг “просто экономки” крутятся потому, что им заняться больше нечем?! — рыкнул “котелок”, снова больно ткнув меня в плечо. Голова мотнулась, лезвие почти чиркнуло по шее.

Я отчаянно моргала, пытаясь не расплакаться. Вряд ли это кого-то здесь расстрогает…

От страха цепенело все, в том числе мысли.

— Это… это не из-за меня. Это из-за моего хозяина. Но они ничего не нашли, правда. Я… я никому не угрожаю, мне ничего не нужно. Пожалуйста, передайте… это правда.

Я уже знала, что передо мной стоят просто наемники.

— Передадим, — кивнул мужчина. — И тебе кое-что передать просили. Если ты немедленно из города не уберешься, то работа тебе уже больше никогда не понадобится. Экономка… — процедил он сквозь зубы, будто выплюнул.

А потом коротко ударил так, что в глазах померкло.

—

Приходить в себя мне не понравилось.

Болела голова, в нос бил какой-то отвратительный запах. А тело, то ли хотело меня сберечь, то ли наоборот поиздеваться, поэтому плохие новости выдавало постепенно. Так, пытаясь встать на ноги, я выяснила, что болит у меня не только голова, но и рука, и грудь, и живот, и ребра…

Ноги не болели. Но не держали.

Я с трудом приняла относительно вертикальное положение, привалившись спиной к стене, той самой, о которую мной стучали наемники.

Отвратительным запахом оказались гниющие овощи.

Ах да, я на рынке.

Рот пересох, в висках пульсировало. Малейшее движение отзывалось болью. Кажется, мужчины не ограничились одним ударом по голове, и после него еще щедро попинали бесчувственное тело. Наверное, можно даже поблагодарить их за такое милосердие — что начали с головы.

Благодарить было некого, правда.

Постанывая, я кое-как встала на ноги.

Платье испачкано, но в общем-то цело, кроме того места, где в меня тыкали ножом. По лицу меня, кажется, тоже не били, только один висок саднил, причем противоположный от удара, наверное стесала о стену.

Накатили эмоции — ярость, обида, чувство вины… Неожиданно яркие, они чуть не затопили меня с головой. Чувства вины было особенно много, и это меня беспокоило.

Вдох-выдох. Успокоиться. Представить ребенка внутри себя. Адресовать ему мысль: детка, мы