Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

уйти вперед. Тропинка пересекла глухую чащу и неожиданно вывела к охотничьему домику, с наглухо заколоченными окнами. Сюда не добирались даже неутомимые ягодницы: далеко, да и опасно — все кабанами изрыто.

Федор поставил корзину на землю, достал ключ, болтающийся на веревке под рубахой, открыл навесной замок и вошел внутрь, оставив дверь открытой. Сильвестр Васильевич поднял руку с пистолетом и шагнул следом за ним.

В сумраке он увидел девушку, привязанную к столбу посреди избы. Кляп торчал из рта. Девушка была без сознания. Никого рядом не оказалось. Лагунов отпрыгнул в сторону от распахнутой двери. И вовремя. Потому что оттуда на него с рыком напало существо, выглядевший, как волк: светящиеся в темноте глаза, оскал желтых острых зубов. Лагунов не успел нажать на курок — полузверь-получеловек выбил из его рук пистолет. Лагунов размахнулся, не понимая куда бьет. Раздалось повизгивание. Затем его прожгла острая боль — чьи-то зубы вцепились в его шею. Лагунов понял, что еще немного, и сонная артерия будет перегрызена. Он ударил под дых. Но удар получился слабый. Однако существо осело, словно его огрели молотом, и свалилось на бок. Позади стоял Василий, потирая руку, которой только что со всей молодецкой силы завалил оборотня. Лагунов нагнулся рассмотреть напавшего: Федора била дрожь, острое его лицо разгладилось.

Василий увидел, наконец, Онисью и бросился к ней:

— Милая, милая, что с тобой? Что он с тобой сделал?

— Пить, — прошептала Онисья, не открывая глаз.

Василий вытряхнул содержимое корзины на пол. Нашел стеклянную бутыль с водой и приложил к губам девушки. Она принялась жадно, захлебываясь, пить.

Сильвестр Васильевич тем временем связал веревкой, которой была примотана к столбу горничная, Федора и вытащил его наружу, подальше от Василия — чтобы тот не убил его.

* * *

Утром следующего дня Лагунов Сильвестр Васильевич, выбритый, в чистом дорожном костюме, с саквояжем в руках, готовый к отъезду, отчитывался перед Ильей Петровичем Чайковским. Шея его была повязана шелковым платком, из нагрудного кармана выглядывали кончики пальцев черных шелковых перчаток.

Разговор проходил в приемной дома, при плотно закрытых дверях. Дежурному казаку на входе было велено никого не пускать.

Сильвестр Васильевич сидел перед Ильей Петровичем, стол которого был завален книгами, и говорил:

— Итак, вначале я изучил материалы трех дел и не увидел явных мотивов преступлений. Убийства могли быть как ритуального (Илья Петрович поморщился), так и бытового характера. Непонятно также, один ли человек все их совершил? Если предположить, что убийства были ритуальные — логично было бы предположить, что убийца — кто-то из удмуртских жрецов. Но они все рыжеволосые, как и полагается по их традициям. А у убитой старухи в руке была зажата прядь черных волос. Значит, должен быть сообщник. Но кто?

Версия полицмейстера о том, что все убийства в целях жертвоприношений совершил ваш конюх, рассыпалась сразу же: глупо после убийства возвращать улику в свои вещи, а тем более, если это окровавленный нож. Я уже не говорю о том, что доктор установил время смерти иконописца с полудня до шести вечера. А в это время Василий находился с вами беспрерывно. Как и в день приезда наследника престола, когда загадочно были убиты младенец и старуха. Мне показалось странной такая э-э-э… непрозорливость полицмейстера, — аккуратно подбирал слова Лагунов, — но что к чему я понял много позже. Чтобы нарисовать себе полную картину, я расспрашивал людей о происшествиях последних дней. И вот что выяснил.

Лагунов раскрыл блокнот и принялся зачитывать вслух:

«Андрей-иконописец — не имел врагов. Был пожалован деньгами. Но их не обнаружили, когда осматривали дом».

«Василий — с детства дружил с иконописцем. В день двух убийств был при господском доме. Пользуется популярностью среди дворни. Женат на Онисье».

— Женат? — удивился Чайковский.

— Да-с. По удмуртской традиции парень, проведший ночь со своей невестой в неделю в пукон-корка, считается ее мужем. Меня, кстати, удивила запись в протоколе допроса Онисьи лично господином полицмейстером, где она наговаривает на мужа. Неправдоподобно, учитывая их близкие отношения. Василий, кстати, думал обвенчаться с Онисьей. А в свидетели звал иконописца Андрея.

Теперь факты о частом госте Вашего дома Москвине Алексее Степановиче: по мнению многих, любитель женщин, не гнушается интимными связями с крепостными. Убитой девке Екатерине обещал деньги, ежели ходить к нему станет. Играет в карты. Проиграл двести рублей. Большие деньги! А на следующий день, аккурат после Гербера, расплачивался в ресторане за всю компанию. В день убийства иконописца был на пикнике, но исчезал с поля зрения, затем появился опять, лицо и руки измазаны в крови. Сказал, кровь пошла носом от жары. А при обыске дома у иконописца, кстати, не обнаружили пятьдесят рублей, которые он получил от наследника в дар.

— Вы хотите сказать, что Москвин — убийца? — спросил ошарашенный подполковник.

— Я так думал. До тех пор, пока не выяснил, что у Алексея Степановича есть покровительница. Дама в возрасте и при том небедная. Она и выручила его деньгами. А англичанин подтвердил, что у Москвина действительно пошла кровь носом, когда тот спал в стогу сена.

— Гора с плеч! — воскликнул Чайковский. — Не томите уже, кто же убийца?

— Я изучил записи, — словно не замечая вопроса, продолжил Лагунов. — Согласно протоколу, семья убитого младенца и старухи — удмурты, брат жены — пьяница, который ненавидел своего свояка и в безумии мог совершить страшное преступление. Его сын Федор, кстати, служит помощником Вашего конюха. И вот здесь начинается интересное. Федор — безобидный недалекий парень, буквально боготворит своего начальника. Его замечали переодевающимся в одежду Василия и подглядывающим за Онисьей. Одна беда, от восхищения до зависти и преступления один шаг. И этот шаг был совершен, когда Василия рядом с Онисьей не было. Он выкрал девушку сразу после того, как та посетила полицейский участок, где имела неприятную беседу с господином полицмейстером.

На выходе Федор ее подкараулил и предложил проводить до дома, а по дороге оглушил девушку и отнес в лес, где неделю продержал прикованной к столбу в охотничьей избушке. Если бы не сообразительность и бесстрашие мадемуазель Фани, мы все еще искали бы пропавшую горничную. Смелая женщина выяснила, что Федор хранит у себя безделушки Онисьи. Она страшно рисковала, но, поверьте, я настоятельно просил мадемуазель Дюрбах не лезть в расследование. Ну дальше Вы знаете: Федор привел меня к дому, где держал похищенную им горничную. После того как доктор Тучемский осмотрел его, я смог его допросить. Он признался в убийстве бабки и младенца.

Илья Петрович ахнул.

— Можно было бы говорить о ритуальном убийстве, — продолжил