Соблазн - Лера Виннер

И тем не менее под рёбрами протяжно и тяжело ныло, а сердце билось так отчаянно гулко, что я встала и начала мерить шагами комнату.

О нет, меня не мучила совесть за измену. В конце концов, о верности, которую обещал соблюдать Удо по отношению ко мне, речь никогда не шла.

Я не чувствовала себя виноватой ни в своём бегстве, ни в том, что взяла деньги без его ведома.

Даже сейчас я не собиралась отрицать, что была готова на многое, лишь бы избавиться от этого брака.

Однако теперь, когда моего горячо нелюбимого, как он сам изволил выразиться, супруга с определённой долей вероятности не было в живых, я могла позволить оформиться ещё одной мысли. Той, которую гнала от себя прочь, стоило ей только зародиться.

Мне ничего не стоило просто напросто его отравить.

Удо был сильным и талантливым колдуном. Не обученным кем-то, а унаследовавшим свою силу по роду. Тягаться с ним было бы непросто, но дочь аптекаря и такой же урождённой ведьмы могла попытаться.

Шансы на успех такой попытки были очень велики, и в случае этого успеха я точно так же получила бы всё, о чем женщина моего положения не могла даже мечтать.

И всё же я действительно не желала герцогу Керну смерти. Его грехи и его репутация должны были оставаться только его трудностями, не мне было его судить. И не мне было поправлять то самое своё положение за его счёт.

Застыв у окна, я смотрела мимо суеты во дворе и размышляла о том, каково будет стоять над его телом. Если Бруно в самом деле отыщет его и привезёт в замок, что я почувствую, увидев его окровавленным и обезображенным, или просто бледным и застывшим навек? Останется ли его лицо таким же спокойным и надменным? Или в нём появится что-то, чего не было при жизни?

Не желая видеть герцога Удо Керна своим мужем, я не желала и видеть его мёртвым.

Дрожь, которую я так старалась унять, вернулась, и я отошла от окна.

Моё «Не хочу» уже не играло никакой роли, и единственной надеждой для меня становился Бруно. Не ожидая от него ничего конкретного, тем более не уповая на то, что он совершит чудо, я всё равно слепо верила, что он что-нибудь придумает, сделает так, чтобы самое страшное не произошло.

Урезонивая себя беспощадным напоминанием о том, что жизнь и смерть не могли быть в его власти, я всё равно ходила по комнате, вспоминая, как он остановил сначала чары Удо в лесу, а потом и самого явившегося за мной герцога. Выходило, что кое-что в его власти все же было.

«Он не такой дурак, каким пытается казаться.», — так написал о нём Удо.

Впервые на моей памяти к кому-то прислушавшийся чёртов Удо Керн.

Что это значило?

С чего ему было слушать лесника, с которым он даже не разговаривал толком?

Или под самым моим носом происходило что-то очень важное, а я этого даже не замечала?

В конце концов, что я знала о жизни мужа, о том, где он бывал, с кем встречался и чем был занят?

Это было мне так же неинтересно, как Удо — моя жизнь за пределами супружеской спальни.

Выходит, всё же следовало быть умнее и поинтересоваться?

Мысленно приказав себе остановиться, я вернулась за стол и вытащила из ящика несколько листов бумаги. Нужно было начать писать письма — тягостное, требующее ловкости дело, но оно и правда могло меня хотя бы отвлечь.

Слова не шли на ум, нужный текст получался не сразу. Сминая лист за листом, я начинала сначала и очень старалась не замечать, что именно теперь чувствую себя предательницей, сообщая людям, до которых мне не было дела, о смерти того, кто оставался для меня живым.

Нужно было известить знакомых Удо вежливо, но без лишний эмоций, соблюсти образ безупречно воспитанной, но сдержанно горюющей молодой вдовы. Наш брак и так вызвал много кривотолков, и в сложившейся ситуации репутация герцога совершенно точно была в моих руках.

Зачем вообще Удо на мне женился? Как оказался в нашем городке?

Понимая, что опоздала с этими вопросами как минимум на год, я стиснула подол так, что побелели пальцы.

Очередной лист бумаги оказался испорчен чернильной кляксой, и я отбросила его, едва сдерживаясь от того, чтобы выругаться.

Помешал мне не столько самоконтроль, сколько ощущение того, что на меня смотрят тяжело и пристально.

Чужой взгляд ввинчивался в затылок, и так сильно напоминал ощущение, возникавшее у меня всякий раз, когда Удо был недоволен и разглядывал меня, на ходу решая, как поступить, что сердце замерло и провалилось в живот.

Медленно, боясь и мечтая обмануться, я подняла голову, и всё же выронила перо.

В дверях стоял Бруно.

Он просто стоял и смотрел на меня, и на секунду я испытала тот же ужас, что мне довелось пережить, впервые увидев мужа в настоящей ярости.

Глава 11

Увлекшись своими мыслями, я не заметила, как небо закрыли тяжелые серые тучи. Вдалеке раздавались раскаты грома, но дождь пока только накрапывал, лишь собираясь пойти в полную силу.

Эти капли промочили волосы Бруно, но его одежда осталась сухой.

Вскочив ему навстречу, я не смогла двинуться с места, так и осталась стоять у стола, а он прошел к дивану и сел на него, положив ногу на ногу.

Он молчал, а я не могла заставить себя спросить, просто смотрела на него, ожидая новостей как приговора.

— Удо жив, — он произнес это коротко и глухо, как будто даже зло.

Пол качнулся под ногами, и я наконец сорвалась с места, бросаясь к нему и снова начиная дышать.

— Ты его нашел?

— Нет, — Бруно поправил манжету и, наконец, посмотрел мне в глаза.

За эти несколько часов его лицо осунулось и казалось заострившимся, как будто он смертельно устал.

Я остановилась перед ним, отчего-то не решаясь касаться.

— Что это значит?

— Я нашел место, где он встретился с Вильгельмом, — он растер виски ладонями, и вдруг как будто отмер. — Налей мне выпить, Мира.

Просьба оказалась неожиданной, но тон, которым она была произнесена, заставил что-то в груди тяжело сжаться и заныть. Казалось, что прямо сейчас Бруно нуждался в моем участии не меньше, чем я — в его, и такое доверие заставило меня двигаться, направиться к столику, на котором стоял графин с коньяком, но молчать.

— Спасибо, —