Соблазн - Лера Виннер

Теперь, когда мое желание исполнилось и я могла считать себя свободной от мужа, эти мысли приобретали неожиданное для меня направление. Отчего-то вспоминались не пощечины, которые Удо время от времени отвешивал мне, не его равнодушие, не жестокость, столь естественная по отношению к другим, что я в самом деле научилась содрогаться от страха перед ним и уверенности в том, что могу испытать ее на себе. Ни разу за год и три месяцев он не пощадил ни мои чувства, ни тело. Ни разу не вызвал во мне желание прийти к нему и просто посидеть рядом, поговорить с ним просто так. Его красивый замок стал для меня почти тюрьмой, полем боя, местом, живя в котором, я вынуждена была поминутно оглядываться, где моей первостепенной обязанностью стало быть угодной ему супругой, но никак не самой собой.

И все же теперь мне вспоминалось хорошее. Его красивая и дерзкая улыбка при первой встрече — случившийся в городе проездом герцог заглянул в нашу аптеку, потому что увидел меня через витрину. Роскошный букет белых роз — он сказал потом, что именно белые цветы особенно красиво сочетаются с моими темными волосами.

Я могла не любить Удо, но не смела отрицать, что он был очень умен. Этот ум в сочетании с тончайшим колдовским чутьем не позволил ему долго оставаться в неведении — он прекрасно видел, что наши с отцом дела идут плохо. Не исключено, что даже поспособствовал этому. Но ни до, ни после свадьбы он ни разу не унизил меня напоминанием о подступающей нищете и о том, насколько этот брак был для меня вынужденным. Напротив, он ухаживал очень красиво. Как я понимала теперь, даже с большей страстью, чем за дочерью так высоко стоящего графа.

Сразу после свадьбы Удо, не особенно стесняясь в выражениях, объяснил мне, что мои обязанности жены будут ограничены спальней и тем, что предписано хозяйке этикетом. Совать нос в свои дела он запретили мне строго-настрого, но его библиотека, конюшня и оружейная, равно как и деньги, были в моём полностью распоряжении.

Временами, когда мы почти не соприкасались и наша совместная жизнь становилась вполне сносной, мне казалось, что я его отчасти забавляю. Не делая и не говоря ничего особенного, я чувствовала себя так, будто удивляю его, но спросить напрямую мне случая так не представилось.

По сути, мы с Удо были чужими людьми, и рядом с ним я пребывала скорее на правах красивой игрушки, чем интересной ему женщины.

Доведись мне сбежать в ту памятную ночь, едва ли я вспомнила бы о нём. Разве что, с содроганием.

Сейчас же меня по-настоящему начинали занимать тайны этого противоречивого человека.

Удо Керн был жестоким мерзавцем и дурным мужем, убийцей и тем, кому больше подошёл бы костюм разбойника с большой дороги, чем герцогский титул. И всё же назвать его законченным подонком без принципов, чести и совести я не могла.

Имея право обойтись со мной самым суровым образом, он предложил мне жить и наслаждаться доставшимися в наследство деньгами. Чего в этом было больше, истинно герцогского благородства или беспощадной насмешки, — гадать я даже не пыталась.

От Бруно не было вестей, да и как бы он мог передать их, но неизвестность оказалась худшим испытанием, чем я могла предполагать. Помимо размышлений об Удо, в голову лезли совсем уже абсурдные мысли.

К примеру, о том, как он вообще смог отыскать меня в лесу? Почему заподозрил Бруно, но упрекнул его только в связи со мной, а не в неповиновении, да и то походя, будто невзначай. Как если бы моя измена с лесником его скорее позабавила, чем рассердила.

Мог ли Бруно вообще солгать мне?

Он вернулся странным и уехал слишком поспешно.

Уехал с немалой суммой денег, если на то пошло.

Что мешало ему просто исчезнуть?

Или прикончить Удо, если тот в самом деле был жив, но ранен или?..

Что вообще могло с ним случиться, о каком проклятии Бруно говорил?

Прощаясь со мной, он сказал, что нужно просто подождать.

Если бы это ещё было так просто…

Помимо Бруно, был только один человек, способный сказать мне правду. Если, конечно, захочет.

Доставая карту, я постаралась загнать подальше неловкость перед Бруно, которому обещала не покидать замок. Утешало только то, что едва ли он мне поверил, да и сидеть на месте у меня не было больше сил.

Оказалось, что ехать мне предстояло недалеко, но приказав приготовить для меня коня, я всё же переоделась в удобное в дороге платье, и, подумав, захватила с собой кинжал.

Постоялый двор «Три петуха», куда привели меня мои собственные скудные магические навыки, оказался большим и поразительно чистым. Войдя в трактир, я огляделась в поисках хозяина, чтобы за пару золотых купить у него информацию об интересующем меня человеке, но удача, очевидно, продолжала мне улыбаться.

Барон Монтейн поднялся из-за стола в углу зала и поклонился мне.

Он не стал ждать, что я подойду к нему и направился мне навстречу первым.

— Герцогиня. Не думал, что доведётся свидеться с вами вновь.

— Ложь. Вы задержались в этих землях, потому что меня ждали.

Он улыбнулся коротко, но не слишком весело.

— Скорее, мне было любопытно, захотите ли вы меня разыскать.

— Мне показалось, что вы не оставили мне выбора, барон.

На этот раз улыбка коснулась не только губ, но и глаз Вильгельма.

— Я слышал, что третья жена герцога ему под стать, но только сейчас начинаю понимать настоящий смысл этих слов.

Он смотрел на меня спокойно, без неприязни или жалости. Так встречают разве что старых, но не слишком близких знакомых, и под этим взглядом мне делалось неуютно.

Ни в чем, кроме выбора супруга, я перед этим человеком виновата не была, а он не собирался причинять мне вред, — если бы хотел, у него была такая возможность до этой минуты, — но тянущее гадкое чувство, похожее на ощущение разделенной с ним беды, заставляло меня держаться холоднее, чем я изначально собиралась.

«Ему под стать»…

Эта фраза резанула слух и оставила странный, не поддающийся прямо сейчас описанию осадок.

— Значит вы уделите мне время?

В противоположном конце зала, где расположилась весёлая компания, состоящая из четверых мужчин и двух легкомысленных девиц, раздался взрыв пьяного смеха.

Вильгельм обернулся разче, чем следовало, и я увидела, как его рука сама по себе потянулась к поясу.

Он не выхватил ни шпагу, ни пистолет, но это было хорошо отточенное