Соблазн - Лера Виннер

Ему потребовалось три мелких глотка и еще почти две бесконечно долгие минуты, чтобы собраться с силами, а я разглядывала его профиль и боролась со странным ощущением. Как будто передо мной был совершенно чужой, но вместе с тем, хорошо знакомый человек.

— Удо солгал тебе, когда сказал, что возвращается в Столицу. Нам обоим солгал, — поставив стакан с коньяком на колено, он смотрел в пространство перед собой, а не на меня, и сейчас это, вероятно, было благом. — Он ехал на встречу с бароном Монтейном. Собирался прикончить его, но не хотел придавать это огласке. Это делает ему честь.

Бруно качнул головой, и в этом движении было и удивление, и уважение, и злая ирония, которой я прежде за ним не замечала.

— Что это за история с его второй женой?

Я спросила просто ради того, чтобы заговорить и избавиться от мучительного наваждения, вызывающего колючие мурашки по спине. От иллюзии того, что прямо сейчас рядом со мной сидел мой муж.

Вероятно, Бруно почувствовал, насколько мне неуютно, потому что наконец повернулся и стиснул мои пальцы.

— Все нормально, Мира. Это я. Просто не в лучшем из своих настроений.

Его голос и взгляд смягчились, и я наконец смогла протолкнуть на вдохе проклятый тяжелый ком, застрявший в горле.

От странного, ничем не объяснимого облегчения хотелось броситься Бруно на шею, и чтобы взять себя в руки, я забрала у него стакан и встала, чтобы наполнить его снова, а заодно и взять второй для себя.

— Не стоит больше, мне еще ехать.

Эта новость обожгла спину как удар кнута, но я заставила себя не обернуться сразу.

— Тебе еще нужно хоть что-то мне объяснить.

Он засмеялся так хрипло, будто у него пересохло в горле.

— Да в тебе проснулась герцогиня Керн.

Полыхнув взглядом в его сторону, я вернулась к дивану и протянула ему стакан.

— Рассказывай. Ты обещал.

Напоминание о данном слове было почти что запрещенным приемом, но мое терпение было на исходе, да и Бруно не мешало взбодрится.

Одарив меня не менее едкой улыбкой, чем та, что была адресована Удо минутами ранее, он все же повернулся ко мне.

— Вторая жена герцога была младшей дочерью графа Лэйна. Я полагаю, ты знаешь, кто это.

— Очень богатый, очень знатный, очень давно приближенный к королю человек?

Бруно кивнул, сделал еще один глоток.

— Да. Вильгельм барон, но принадлежит к обедневшему роду. Граф никогда не позволил бы ему составить партию для своей дочери, а между тем Одетта его любила. Удо об этом знал. Вильгельм приезжал к нему, просил отказаться от этого брака. Насколько мне известно, даже встал на колени. Но это не помогло.

Я вспомнила спокойное и гордое лицо Монтейна, и мне в очередной раз стало не по себе.

— А дальше?

— Дальше? — Бруно посмотрел на меня немного удивленно, словно не ожидал, что я захочу знать продолжение. — Одетта подчинилась воле отца и вышла за герцога Керна. Через восемь месяцев ее не стало. Вильгельм поклялся отомстить. Признаться, даже я не воспринял всерьез его угрозы — он был хорошим фехтовальщиком, но совсем не умел колдовать. Однако, как мы видим, у него появился хороший стимул научиться.

Он продолжал говорить загадками, а из миллиона возникших у меня вопросов в висках и затылке настойчиво пульсировал только один. Самый неважный.

— Что значит — даже ты?

Бруно хмыкнул, посмотрел на коньяк в своем стакане, а после покачал головой.

Он очевидно ходил вокруг да около, не находя слов, чтобы рассказать о самом главном, и я сжала губы, вынуждая себя смириться и еще немного потерпеть.

— Ты сказал, что Удо жив, но ты его не нашел.

— Место всегда помнит, — губы Бруно дрогнули, а в голосе послышалось нечто, подозрительно похожее на благодарность. — Они встретились, но Удо рассчитывал либо на честный, либо на откровенно бесчестный бой. А Вильгельм оказался умнее.

Он допил оставшийся коньяк залпом, встал, чтобы вернуть сстакан на столик, а вернувшись, опустился на колени передо мной, чтобы удобнее было заглянуть в глаза.

— Я пока не знаю, что именно барон сделал с ним. Это похоже на какое-то проклятие. Наказание, которое будет длиться годами. До определенной степени это справедливо, Удо в самом деле сломал ему жизнь.

— Не превратил же он его в жабу, — мой голос дрогнул, а шутка получилась глупой, но мне отчаянно хотелось держаться хотя бы за что-то.

Слушать дальше, а не закрыть уши руками, спасаясь от правды, оказавшейся хуже, чем я могла предполагать.

— Если только в особенно отвратительную, — уголки губ Бруно дрогнули, но за попытку я была ему признательна. — Нет, он остался собой, но что-то изменилось. Это письмо он написал тебе уже после. Твой муж был не тем человеком, с которым допустимо промедление, Мира. Взяв десять минут, чтобы написать записку перед дуэлью, он скорее использовал бы это время для того, чтобы убить противника.

— Мне говорили, что он не гнушался пользоваться своей силой против тех, кто подобными возможностями не обладал.

Я говорила правду, но губы предательски онемели. Бруно потянулся, положил теплую ладонь на мое лицо и мягко растер их большим пальцем.

— Тебе еще много чего расскажут. Ты знаешь, каким он был. Найдется множество желающих облить грязью герцога, который не способен спросить за эти слова. Не слушай никого кроме себя.

О да, я знала, каким человеком был мой муж. И Бруно знал тоже. Однако сейчас он делал все, чтобы не позволить мне отзываться, и даже думать об Удо плохо.

— Ты сказал, что он жив, но говоришь о нем в прошедшем времени.

— Я говорю так, потому что это, по всей видимости, уже не тот Удо Керн, которого ты знала, — он произнес это так твердо, что я задержала дыхание вновь.

Если Удо жив, рано или поздно он должен будет вернуться в замок. Если он изменился…

— Я все равно не понимаю.

— Я пока тоже не до конца, — убедившись, что я сохраняю самообладание, Бруно снова сел рядом. — Но я постараюсь узнать. Как минимум разыскать его и поговорить с ним. Не знаю, сколько это займет времени: несколько часов или дней.

— Ты так уверен, что он станет говорить с тобой.

На этот раз лицо Бруно дрогнуло заметно, и ему потребовалась почти минута, чтобы взять себя в руки.

— С кем еще ему говорить, если не со мной.

В этой короткой фразе было столько непонятных мне, потаенных, но искренних