Журналистка на королевском отборе - Полина Змееяд

Успокоившись, снова подошла к чаше. Теперь я хорошо видела тело миловидной девушки с темными бровями. Ее каштановые волосы колыхались как водоросли, тело побелело, губы слегка распухли, будто она то ли кусала их, то ли плакала.

– Одна из тех служанок, которые на балу сидели за гобеленом, – констатировал Филипп.

– О проклятые небеса… – прошептала я. Раньше, конечно, уже видела трупы и не слишком беспокоилась по этому поводу. Волновало меня другое: – А что, если она была вашей…

– Нет, не она, – прервал меня Его Высочество. – Но не факт, что в следующий раз повезет так же.

Глава 24

Спустя пол часа я сидела в кабинете Малкольма и мелко подрагивала. Эллия… Она умерла из-за меня. Если бы не мои неосторожные слова при первой встрече с принцем, эти девчонки бы вообще сюда не попали! О Предки, да почему напали не на меня? Я бы уж точно отбилась и все стало бы ясно!

– Значит, вы говорите, что ваша птица проснулась от запаха крови, – прошипел Малкольм.

Я подняла глаза на сыскаря и только сейчас заметила, как он сверлит меня тяжелым взглядом. Отвечать ничего не стала, только кивнула, и он продолжил:

– Может, Вотан был не так уж и не прав, ударив вас по голове кадилом?

Я от возмущения едва не зашипела в ответ, но, взглянув в пылающие расплавленным золотом глаза графа решила поумерить пыл.

– С тех пор, как приехала сюда, я питалась то кашей, то овощами, то еще какой-то ерундой. Неудивительно, что хищник, почуяв свежее мясо, тут же взбесился.

Я снова провела рукой по волосам, в ладони осталось длинное перо. Я начала вертеть его в пальцах, чтобы справиться с нервозностью.

– Не слишком ли много выпало на вашу долю за прошедшие несколько дней? – продолжал давить Малкольм, вызывая все больше возмущения. – Сначала магия плохо действует на вас, потом нападение на Райну происходит именно возле вашей двери, а после этого вы приводите Его Высочество к фонтану с трупом!

Так нагло меня еще никто не оскорблял!

Я вскочила, смерила сыскаря презрительным взглядом и выпрямила плечи.

– Используйте мозги, граф Вейн, и подумайте хоть раз с момента начала отбора: зачем мне устранять невест? Даже если перемрут они все, тот факт, что я – оборотень, не изменится. Я в любом случае не смогу стать женой Филиппа, для его артефакта я – пустое место. И даже если бы это было не так, он все-равно не женился бы на мне, чтобы не провоцировать бунтовщиков, которые только и ждут момента, чтобы объявить аэрун опасными. Может, когда-нибудь член правящей семьи и свяжет себя узами брака со зверем, но лет через сто, точно не сейчас, когда еще даже не понятно, как демонам вообще сосуществовать в одном государстве с носителями светлой магии!

Я перевела дух и взглянула на Малкольма, от которого меня отделял широкий деревянный стол. Он откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и смотрел на меня изучающе. Мне даже показалось, что в его глазах мелькает нечто вроде уважения. Но наверняка только показалось.

Немного передохнув, я перешла в наступление:

– А вот к вам у меня довольно много вопросов, и главный из них – почему все это вообще произошло прямо под вашим носом? Вы бахвалитесь своей тайной канцелярией, но некто убивает невесту принца почти у вас на глазах. Вы ведь тоже были на балу, неужели не заметили ничего подозрительного?! В тот момент, когда священник за завтраком чуть не прибил меня и мою птицу кадилом, вас не было в обеденном зале. А Калеб знал в лицо Райну, хотя портреты невест если где и хранятся, то точно в ваших архивах. Так что. у меня гораздо больше поводов подозревать вас.

Только закончив говорить, я осознала, что повторила жест и взгляд Малкольма: скрестила руки на груди, смотрела свысока, но эффектную речь испортила громкая трель голодного желудка. Точно, ничего же не ела с обеда!

Граф улыбнулся с пониманием и указал на стул раскрытой ладонью.

– У меня вовсе не было повода вас обвинять, мои люди все проверили. Что до качества работы канцелярии, – Вейн так сильно сдал кулак, что захрустела кожаная перчатка, – мне предстоит лично с этим разобраться.

На несколько мгновений мы замолчали. Я услышала в коридоре шаги, которые остановились у двери. Не дожидаясь стука, Малкольм разрешил посетителю открыть дверь. Как только створка отворилась, я ощутила восхитительный запах мяса с пряностями. Птица тоже оживилась.

– Прошу, угощайтесь, – Малкольм выхватил из нарезки аппетитный кусок, как только тарелка оказалась на его столе.

Коротко поблагодарив, я последовала его примеру. И хоть инстинкты помогали быстро поглощать такое необходимое мне мясо, в горле все равно стоял ком при мысли об Эллии, которая умерла. А я вот сижу, наслаждаюсь отличным перекусом, в тепле и уюте.

– Вам не нужно корить себя за ее смерть, – вдруг выдал Малкольм.

Я посмотрела на него искоса и отвечать не стала. Что он понимает?

– Мы бы все равно их нашли, только на пару дней позже, – граф, сверкнув в полумраке освещенной лишь одной лампой комнаты безупречным оскалом, расправился со вторым куском мяса. Делал он это с какой-то злобой, будто мечтал перегрызть не распаренную баранину, а горло невидимого врага.

Я снова не нашлась с ответом, и мы молчали до тех пор, пока тарелка не опустела. Что ж, похоже, его натура тоже требует особого рациона. Интересно, каков его кот? Вернее, рысь. У меня вот птица своевольная и капризная, чуть что не по ней – сразу нахохлится и распустит перья. Надо полагать, зверь Малкольма гораздо спокойнее, иначе ему бы не удавалось так легко сдерживаться. Вот сейчас он его мясо, и только зубы заострились. Даже когти в размерах не увеличились, а я вот уже весь подол себе истрепала ноготками!

– Надеюсь, вы понимаете, что ни о каких статьях не может быть и речи? Убийство, которое произошло прямо на отборе, должно остаться в секрете, – спокойно, но твердо припечатал он.

Глава 25

– Не напишу я – прознают другие. В форте сейчас много слуг и гостей. Кроме нас никто не видел тело, однако слухи все равно пойдут, его ведь кто-то выносил. Так что лучше бы нам выдвинуть официальную версию произошедшего, – наступая на горло собственным принципам, предложила я. Сейчас не время бороться за правду, но настанет день, когда я смогу говорить и делать