Укради мое сердце - Лора Павлов

— Я тоже тебя люблю, мам, — пробормотал я и поднял взгляд — Хенли наблюдала за нами.

— Нам пора? Я провожу тебя. Все равно по пути, — сказал я, и отец похлопал меня по плечу и обнял еще раз. Я пообещал, что заеду завтра за подарками — сегодня-то я был не за рулем.

Мы попрощались и вышли из дома.

Голова немного кружилась, но я начинал трезветь.

— У тебя замечательная семья, — сказала Хенли, когда мы зашагали по дорожке.

— Да. Но временами их может быть… многовато.

— Это лучше, чем противоположное, — заметила она, глядя на реку, которая текла справа от нас.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что жила в доме, где не было ни такой жизни, ни такой любви.

Ее голос был тихим. Я взглянул на нее. Мы шли рядом, и в темноте ее лицо подсвечивалось лунным светом. Она казалась еще красивее.

— Я не воспринимаю свою семью как должное. Я знаю, что у многих нет того, что есть у нас. Мне повезло — у меня действительно потрясающая семья.

— Но? — мягко уточнила она. — Звучит так, будто ты хочешь сказать что-то еще.

Мы свернули на нашу улицу — мой дом был всего в паре домов от ее.

— Это значит, что моя семья правда невероятная, и я их люблю. Но раз в году… мне бы хотелось, чтобы они сделали исключение на мой день рождения. А они отказываются. Так что временами… их бывает просто слишком много.

Она остановилась и развернулась ко мне, когда мы поднялись по ступенькам к ее крыльцу.

— Они просто хотели отпраздновать твой день рождения. Это ведь не преступление, — бросила она, вскинув руки, будто я ее достал.

Какого черта ее вообще волнует, хочу ли я отмечать день рождения?

Почему у всех вокруг такая одержимость этим днем?

Это же просто нелепо.

— Если человек не хочет отмечать день рождения, он имеет право это сказать. Его не должны заставлять делать то, чего он не хочет, — ответил я и пошел назад по ступенькам, дожидаясь, пока она зайдет в дом. Я был не в настроении продолжать этот разговор.

Она фыркнула. Но это был не смех — в нем слышались раздражение и презрение, и это завело меня еще сильнее.

— Тебе приготовили шикарный ужин и торт, испеченный с нуля. Твоя мать сама его испекла, между прочим. Все пришли, подарили подарки, пели тебе. Ах, бедняга Истон, какое ужасное у тебя семейство! — проговорила она все громче.

Я застыл, ошеломленный, когда она резко обернулась и сунула ключ в замок. Вот же дерзкая. Ни черта она не понимает. Не знает, через что я прошел.

Вот почему нельзя тащить коллег на семейные ужины.

— Эй, эй, эй! — крикнул я, поднимаясь обратно по ступенькам. Я встал прямо у двери, не давая ей захлопнуть ее перед моим носом. — Ты не имеешь права меня судить.

— Почему? Потому что ты мой наставник? Ты сам судишь всех. Да ты меня судил уже в первый день, как я появилась в офисе!

— Ну, ты, если вспомнить, не совсем вошла в офис — ты включила чертову сигнализацию и подняла на уши весь город, а потом вылила на меня кипяток. Напомнить?

Она вжалась спиной в дверь, а я оперся ладонями по обе стороны от ее головы, словно загоняя в ловушку. Ее губы были приоткрыты, светлые волосы рассыпались по плечам… Я не знал, какого черта я делаю.

Но я наблюдал за ней весь вечер. За тем, как она сидела на полу и читала три книжки Мелоди. Как слушала бесконечную историю моего отца — с самого рождения и до сегодняшнего дня — и при этом искренне смеялась и кивала. Как обращалась с моими братьями и кузенами так, будто знала их с детства, а потом запросто болтала с моей мамой и тетей.

Хенли Холлоуэй бесит меня до чертиков.

Она была отвлекающим фактором, с которым я не хотел иметь дела.

Я больше не позволял себе отвлекаться. На то были причины.

Но сейчас я стоял и смотрел на нее, словно бы умер, если не поцелую ее прямо сейчас.

— Я прекрасно помню, потому что ты был полным засранцем. И да, я поняла — я дочка Чарльза Холлоуэя, мне просто так дали работу и кабинет, и у тебя были все основания быть недовольным. Но твоя семья — это мечта. — Она чуть усмехнулась. — То, к чему все стремятся.

— Я не злился из-за кабинета. Просто знал, что тебя будут за это осуждать, и хотел предупредить. — Я прочистил горло. — Но да, я тебя судил. И ошибался. Ты талантлива и умна, и фирме повезло, что ты здесь. Я тогда все понял неправильно.

— Что именно?

— Я думал, ты здесь только потому, что ты дочь Чарльза Холлоуэя. Но на самом деле фирма просто получила шанс заполучить тебя благодаря тому, что ты — его дочь.

Ее глаза расширились, и она, казалось, не верила в то, что я сказал.

— Спасибо, — тихо сказала она и сжала мою футболку в районе груди, а я сделал шаг ближе. Я хотел поцеловать ее так сильно, что все тело горело. — Я знаю, что ты любишь свою семью, Истон. Так скажи, почему ты пил виски, как воду, и почему ты так ненавидишь свой день рождения, что это уже на грани паранойи?

Черт возьми, она слишком наблюдательна.

Это была моя территория.

Я резко отступил назад и провел рукой по волосам.

— Спокойной ночи, принцесса. Увидимся на работе.

Я сбежал по ступенькам. Нужно было держаться от нее подальше. Она слишком близко. Слишком многое хочет узнать.

Заставляет чувствовать то, чего я не хотел чувствовать.

— Не думала, что ты трус, Чадвик, — донеслось мне в спину.

— Может, я не так легко читаюсь, как ты думаешь, — бросил я, подняв руку, чтобы попрощаться, и услышал, как она с грохотом захлопнула за собой дверь.

Хорошо. Пусть злится. Так даже лучше. Поцеловать ее было бы катастрофой.

Да и интрижки с коллегами — вообще не моя история. У меня строгие правила: никакого секса на работе. А вряд ли она — та, с кем можно провернуть одноразовую историю.

Так что я приму душ, подрочу и выпущу пар.

Только вот, когда я вернулся домой, делать этого совершенно не хотелось. Я метался по гостиной и налил себе еще виски.

Да как она смеет называть меня трусом?

Я залпом осушил бокал.

А