Точка невозврата - Дина Аллен

Как она и опасалась, кошмар повторился. Он прокрался в ее сон в самый темный, самый жуткий час ночи, когда она менее всего была готова бороться с ним. Тени обретали плоть, и ужас становился все непереносимее.

Она была в комнате, странной комнате, большую часть которой занимала кровать, комнате такой большой, что не было видно углов. Она знала, что там, в темноте, прячется невидимое ей зло, но ни двинуться, ни убежать, ни бороться с ним не могла.

Камилла металась в постели и никак не могла проснуться. Забившись в судорогах, она испустила леденящий душу вопль. И в тот миг, когда тьма уже готова была поглотить ее, она услышала свое имя — сначала издалека, затем все ближе и громче:

— Камилла!

Голос звучал резко, а невидимая рука властно трясла ее за плечо. Она подчинилась и открыла глаза, помутившиеся от страха. Переход от сна к яви был мгновенным, но ужас все еще владел ею. Она увидела, что Джеррод сидит на кровати, положив руку на ее плечо.

— А? Что? — испуганно спросила она.

Он нахмурился. В его глазах мелькнула озабоченность.

— Ты кричала во сне.

Камилла провела ладонью по щеке и ощутила влагу.

— О боже! — То, чего она боялась больше всего, произошло. — Извини, — срывающимся от волнения голосом сказала она. — Я тебя разбудила.

Он с тревогой смотрел на нее.

— Тебе снился какой-то кошмар. Надо понимать, это происходит не в первый раз?

— Да! — Она провела рукой по волосам. Они были мокрые от пота, как и пижама, прилипшая к телу. Сегодняшний сон оказался страшнее и отчетливее предыдущего. С каждой ночью она все более приближалась к ужасу, все сильнее страдала, но до сих пор так и не смогла разглядеть, что же скрывалось под покровом кромешной тьмы.

Все еще дрожа, Камилла приподнялась на подушках и прикрыла глаза. Сколько это будет продолжаться? Кошмар увлекал ее куда-то, и больше всего она страшилась увидеть то, что откроется в конце туннеля.

Она скользнула взглядом по Джерроду и, увидев его обнаженное тело, залитое светом лампы, торопливо отвела глаза. Сегодня они спали в одной комнате, и сон был куда более отчетливым, чем предыдущие. Может быть, это как-то связано одно с другим? Да и раньше кошмар снился ей или после разговоров с ним, или после поцелуев. Нет, скорее всего, это просто совпадение. Одно бесспорно: он уже дважды уводил ее от края пропасти, к которому она подходила в своих кошмарах. Она бы многое отдала, лишь бы понять, что все это значит!

Облизав пересохшие губы, Камилла взглянула на мужа.

— Теперь все будет в порядке, — солгала она, прекрасно зная, что вряд ли уснет в эту ночь.

— Разумеется, — с сомнением сказал Джеррод. — Я принесу тебе воды.

Он протянул ей стакан и сел рядом, наблюдая, как она жадно пьет.

— Тебе лучше? — Он забрал стакан и поставил его на столик. — Может быть, хочешь поговорить об этом? Должна же быть какая-то причина.

Несмотря на внутреннее напряжение, Камилла чуть не рассмеялась ему в лицо. Меньше всего на свете ей хотелось обсуждать с новоиспеченным супругом свои дурные сны. Что ему сказать? «Боюсь, что причиной всему являешься ты?» Она сама ничего не понимала.

— Думаю, от этого будет мало толку. Как только я проснулась, все прошло.

— Ты так боролась со мной, будто спасала свою жизнь. От чего ты защищалась с такой яростью?

Камилла подняла колени и положила на них голову.

— Я же сказала, что не помню, — пробормотала она, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы. — Не помню! — в отчаянии повторила она.

Джеррод помолчал, подыскивая слова.

— А ты бы хотела понять? — спросил он мягко.

Она смерила его холодным взглядом.

— Ты специально меня мучаешь?

Глаза его сузились.

— Ты действительно так думаешь?

— Не знаю! Не знаю ничего, кроме того, что сказала. Не думаю, что ты… — она снова уронила голову на колени, — добьешься еще чего-нибудь от меня. Я так устала. Чертовски устала. Ты не знаешь, — неожиданно спросила она, переходя на шепот, — кошмары когда-нибудь кончаются?

— Если ты имеешь в виду сны, то рано или поздно непременно кончаются.

— А эти нет. Эти не кончаются. — Голос у нее надломился.

Джеррод со вздохом убрал прядь, прилипшую к ее щеке.

— Этот — кончился, по крайней мере, на нынешнюю ночь. Постарайся уснуть, иначе ты доведешь себя до нервного истощения. Тебе нечего бояться. Я здесь. Теперь ты не одна.

Не одна! Как славно это звучало! Глаза ее пытливо смотрели на мужа. Немного успокоившись, она снова легла и натянула одеяло до подбородка.

— Почему ты так добр ко мне? — смущенно спросила она.

Он встал, чтобы погасить свет.

— Каждый хотя бы иногда заслуживает доброго к себе отношения, Камилла, — донесся из темноты его голос. — Спи!

Она закрыла глаза, не надеясь уснуть, но сон накатил на нее, как прилив, и на этот раз ее не тревожили никакие видения. А Джеррод лежал в темноте с открытыми глазами и размышлял.

Когда Камилла проснулась, из-за штор в комнату уже сочился бледный свет зимнего утра. Отбросив с глаз волосы, она взглянула на часы. Было без малого девять. Сперва она испугалась, что проспала и теперь опоздает на работу, но тут же все вспомнила и бросила взгляд через плечо на соседнюю кровать. Там никого не было, и Камилла облегченно вздохнула.

Она искренне обрадовалась, что у нее есть несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Ночной кошмар оказался таким же мучительным, как и предыдущие, но появились новые тревожные обстоятельства. Она вспомнила про Джеррода и его удивительную доброту, слова, что ему наговорила. Наверняка он либо почувствовал, что здесь что-то неладно, либо принял ее за идиотку, не способную справиться с собственными снами.

Досадуя на себя, Камилла приняла душ и оделась в черные брюки и красный свитер.

В дверях появился Джеррод. Чуть покраснев, она подняла на него глаза.

— Доброе утро, — сказал он мягко.

Она уловила тревогу в его глазах и, взбеленившись, огрызнулась:

— Такое ли уж оно доброе?

Джеррод чуть приподнял бровь.

— Могло быть и хуже.

— Вот как? — набычилась она.

Губы его чуть дернулись.

— В чем дело, Камилла? — спросил он тихо.

В горле у нее застрял комок.

— Ни в чем. Я не привыкла так долго спать. Тебе надо было разбудить меня. — Не зная, на кого ей негодовать, она обратила весь гнев на него.

Джеррод лишь пожал плечами.