Собственность заключенного - Ядвига Благосклонная

— Повторяю, Женя, — его рука хватает меня за лицо, поворачивая к себе и заставляя посмотреть в глаза. — Никто тебя не тронул. И не тронет, пока я этого не захочу.

— А если тебя не станет?

Бахметов и бровью не ведет. Расплывается в кривой ухмылке, насмешливо бросая:

— Уже мечтаешь о моей смерти? Прости, Евгения, — издевательски протягивает мое полное имя точь в точь как делает Захар, — но грязный зэк умирать не планирует. Но ты, конечно, можешь попытаться воткнуть мне нож в спину. Как ты умеешь, но учти, — выдерживает паузу, чтобы я прониклась, — в этот раз я готов.

Дамир отпускает меня и отходит на несколько шагов. Окидывает меня мрачным взглядом, но больше ничего не говорит.

Очевидно, что домой меня никто не намерен отпускать. Я или сама пойду в этот чертов бункер или же меня отнесут силой. Безысходность — вот, что я сейчас чувствую. Сердце сжимается от тоски по дому, по родным, которые наверняка себе места не находят. Пожалуй, именно мысли о родных не позволяют мне окончательно расклеиться.

Заставляю себя выпрямить спину, чтобы с гордостью принять нынешнее положение дел и отчеканить:

— Вы все мерзавцы. Тут ваше место, но не мое. Я выберусь, Бахметов, вот увидишь. Может, ты и считаешь, что я твой приз, но твоей я никогда не была и не буду.

— Это мы еще посмотрим, пташка, — опасно сверкнув глазами, принимает мой вызов.

— Эй, вы там скоро? — хлопает по двери Лысый.

— Ты что-то брать будешь? — нейтральным голосом спрашивает Дамир.

Как будто мы только что вели задушевную беседу, а не плевались ядом.

— У меня ничего нет.

— Значит, налегке, — кивает, принимая мою колкость. — Сама пойдешь или помочь? — приподнимая бровь, невозмутимо уточняет.

— Сама! — фыркаю, после чего выхожу из камеры.

Иду в бункер, точно под конвоем. Спереди Лысый, позади Бахметов. Иронично, правда? Учитывая, что под конвоем должны ходить они, а не я — гражданское лицо, журналист.

Я хоть и пытаюсь запомнить спуск в бункер, но тщетно. Такое впечатление, что каждый раз мы идем разными коридорами. Спускаемся по лестнице вниз, и я в ощущаю как последняя надежда на свободу сыпется, как песок сквозь пальцы. Мы не идем как в прошлый раз к рингу, а в другое место. Коридоры в бункере более узкие и низкие, пахнет сыростью и плесенью, на потолке виднеются ржавые трубы, с которых периодически капает вода.

Кажется, мы идем целую вечность, прежде чем останавливаемся напротив железной двери. Достав ключ, Лысый открывает, толкает и, шутливо поклонившись, пропускает меня вперед, бросая:

— Прошу, барыня!

Ступаю ногой в холодное темное помещение первой. Дамир заходит за мной и включает тусклый свет. В небольшой комнате есть кровать, тумбочка, свечка, один стул и перегородка, которая, должно быть, ведет к туалету.

Разумеется, никакого окна. Эти «апартаменты» намного скромнее, чем те в которых меня держал Захар. Скромнее, чем даже у Бахметова.

— Свободен, Лысый, — звучит властный голос Дамира.

— Понял, не дурак! — подняв руки вверх, пошло ухмыляется, после чего выходит.

На глаза накатывают слезы, но я не позволю себе расплакаться перед Бахметовым. Не доставлю подлецу больше такого удовольствия!

— Мне пора, — говорит мужчина.

По коже проходит озноб, когда понимаю, что останусь одна в этом помещении под землей. Обнимаю себя за плечи, в нелепой попытке защититься от всего мира.

Неожиданно Дамир подходит ко мне со спины, отчего я дергаюсь. Не обнимает, но проводит рукой по волосам. Я на мерзавца даже краем глаза не смотрю.

Приобняв легонько за плечи, он жадно втягивает в себя воздух, проводя носом по шее. Ненавижу себя за то, что у меня от его действий мурашки бегут по коже!

Резко обернувшись, что есть мочи отталкиваю Бахметова, грубо отрезая:

— Уходи. Я в тебе ошиблась.

— Неприятно, правда? — с кривой ухмылкой отзывается. — Я в тебе тоже когда-то.

А затем он уходит, запирая меня в этой, с позволения сказать, комнате. И наконец-то я не сдерживаю надрывный крик отчаяния.

Глава 14

Женя

Флэшбэк Несколько месяцев назад

В большом помещении, что является главным операционно-кассовым залом, на полу у стены сидит более тридцати человек. Они все напуганы и растеряны, хотя сидят без наручников и рядом с каждым стоит бутылка воды.

Надо же, какие заботливые преступники!

— Возьми, — протягивает мне бутылку воды тот мужик, которого главный назвал Дроном.

Дождавшись пока я заберу воду, он приказывает, указывая рукой в сторону сидящих на полу людей:

— Иди сядь. Тебя позовут, когда понадобишься.

Спорить с человеком у которого в руках автомат — последнее дело, поэтому я незамедлительно слушаюсь. Сажусь возле женщины среднего возраста в форме сотрудницы банка. Она поднимает на меня заплаканные глаза, шмыгает носом и хрипло спрашивает:

— Кто вы?

— Я журналист, — шепотом отзываюсь.

— Детей и женщин… Куда их повели?

— Не переживайте, их выпустили, — специально не уточняю, что обменяли на меня. — И нас скоро выпустят.

Говорю это с такой уверенностью, которую не чувствую, но почему-то считаю себя обязанной успокоить людей. Мы перекидываемся еще несколькими словами, и я узнаю, что это она успела нажать на «тревожную кнопку».

— Они кого-нибудь ранили?

— Разговорчики! — рявкает один из грабителей, что смотрит за заложниками.

Моя собеседница, стушевавшись, опускает глаза, но едва заметно качает головой, мол, нет.

Что ж, это радует. Отодвинувшись от замученной женщины, располагаюсь удобнее. Упираюсь спиной в стену, подтягиваю колени к груди и обнимаю их руками. Рассеянно скольжу глазами по помещению, пока не натыкаюсь на прямой взгляд того мужчины, который сделал мне замечание. В его глазах читается подозрение, поэтому с ним нужно быть осторожнее.

Боже правый, о чем я думаю? Осторожнее? Я же не собираюсь играть в спасительницу. Нужно просто дождаться, пока спецназ сделает свою работу и выбраться из банка живой.

Ровно двадцать минут. Именно сколько проходит времени, прежде чем высокие двухстворчатые двери восемнадцатого века открываются, и заходит тот самый Дрон. Его я узнаю по высокой фигуре и походке. Найдя меня глазами, он приказывает:

— Журналистка, пошли!

Сердце сжимается от страха и тревоги, но я заставляю себя встать. Незаметно вытираю потные ладони о штаны и, судорожно сглотнув, приближаюсь к преступнику.

— Иди вперед, —