Собственность заключенного - Ядвига Благосклонная

Знаете, это довольно удручающее чувство, когда за тобой шаг в шаг следует человек с автоматом. Автоматом, который, бьюсь об заклад, заряженный и которым он умеет пользоваться.

Мы поднимаемся вверх по большой мраморной лестнице на второй этаж. Поворачиваем и идем вдоль по коридору, пока не останавливаемся напротив двери с табличкой:

«Генеральный директор Верховцев А.В.»

— Открывай, тебя ждут, — отрезает Дрон.

Нажав на ручку, несмело толкаю дверь. В кабинете сидит один единственный человек. Печально-известный главарь этой банды. Я узнаю его по глазам, которые при виде меня зажигаются неподдельным интересом.

— Проходи, пташка. Не стой на пороге, — обращается ко мне и, подает рукой жест своему поддельнику, мол, закрой.

Тот фыркает, но, подтолкнув меня в спину, захлопывает за мной. Определенно я ему не нравлюсь.

Неуклюже переминаюсь с ноги на ногу, затравленно зыркая по сторонам.

Главарь разместился за столом в кожаном кресле большого босса. Солгу, если скажу, что мне не интересно знать, что же за лицо скрывается за этой маской.

Голос у мужчины тягучий, словно патока, когда он обращается ко мне:

— Присаживайся, Женя Архипова.

Ч-что? Откуда он знает мою фамилию?

Должно быть, шок отображается на моем лице, поэтому с насмешкой преступник кидает:

— Мы о тебе многое знаем, Женя.

— Этой чести удостоились все заложники или только я? — неожиданно даже для самой себя дерзко выпаливаю. — Что, так сильно понравилась?

Под маской не видно, но, держу пари, мне удается удивить этого поганца. Он по-птичьи склоняет голову, сверкая своими серыми глазами. Улыбки не видно, но она четко слышится в голосе.

— Да, очень. На свидание пойдем?

Ага, когда рак на горе свистнет.

— Прямо сейчас?

— Сейчас, как видишь, я немного занят, пташка, но потом обещаю тебя найти.

— Боюсь, из тюрьмы не получится, — с невозмутимой миной парирую.

Наверное я слишком разговорчивая для заложницы. Мужчина выдерживает паузу в несколько секунд, а потом разражается громким хохотом, запрокидывая голову назад.

Черт побери, засранцу еще и смешно?

— А ты забавная, Женя Архипова. Не бойся, тюрьма не входит в мои планы.

Мы схлестываемся взглядами, и я в свой пытаюсь вложить все презрение и ненависть, которую испытываю к этому человеку. Не то чтобы его это волнует.

— И смелая, — подумав, добавляет. — Садись, — кивком головы указывает на стул. — Вот тебе ноутбук, печатай.

Достав из ящика стола ноутбук, мужчина кладет его на поверхность стола. Я подхожу, открываю, а потом захожу в ворд. Пальцы зависают над клавиатурой, и я хмуро уточняю:

— Что писать?

— Петицию.

— Петицию? — ошарашенно моргая, переспрашиваю.

Он спятил? Присматриваюсь и принюхиваюсь. Зрачки не расширены, запаха алкоголя тоже не чувствуется. Значит, просто психопат.

— Совершенно верно, пташка. На имя мэра столицы, — трет подбородок, а потом качает головой. — Нет, на имя президента.

Все это какой-то театр абсурда. Но кто я такая, чтобы перечить? Мое мнение никто не спрашивал.

— Ладно

Начинаю печатать, по правде говоря, редкостную чепуху. Я никогда не писала петиции, но, думаю, она главарю и не нужна. Почему? Потому что мужчина не производит впечатление глупого человека. Он хочет казаться глупым, но не является таким на самом деле.

— Ты работаешь совсем недавно, — не спрашивает. Он это знает. — Нравится?

Какое его собачье дело? Но, разумеется, я отвечаю не так. Запасной жизни у меня, к сожалению, нет.

— Нравилось до сегодняшнего дня, — сухо отвечаю.

— Брось, — невозмутимо хмыкает. — Ты будешь крутиться во всех новостях. Смелая журналистка, которая бросилась на спасение матерей и детей. Тебе потом ноги целовать будут, чтобы ты рассказала что тут и как было.

— Значит, ты все-таки планируешь меня отпустить? — цепляюсь за его слова, точно утопающий за соломинку.

— Мы уже на «ты»? — игривым голосом спрашивает, отчего мое сердце пробивает удар. Нет, это, должно быть, защитная реакция организма. Не более. — Мне нравится с какой скоростью развиваются наши отношения, пташка. И да, я планирую тебя отпустить… Если будешь хорошей девочкой. А ты ведь будешь, правда? — поддается вперед, гипнотизируя меня своими стальными глазами.

Между нами достаточно расстояния, но почему-то воздух вокруг нас сгущается. Мое дыхание сбивается, а сердце отбивает барабанную дробь.

— А если не буду? — почему-то хрипло отзываюсь, и тут же прочищаю горло.

— Будешь, пташка, будешь. У тебя умная голова. А теперь пиши петицию президенту, что мы не грабители, а команда Робин Гудов.

Он расслабленно откидывается на кресло, лениво наблюдая за тем, как мои пальцы скачут по клавиатуре.

Это игра правил которой я не понимаю, но отказаться не могу.

Чтоб тебя, чертов Робин Гуд!

Глава 15

Женя

Наше время. Исправительная колония

Кап. Кап. Кап.

Этот звук я слышу на протяжении многих часов, пока лежу на кровати, смотря в потолок с проржавелыми трубами.

Я настолько обессилена, что, кажется, поднять руку для меня непосильная задача.

Утомленная, истощенная, но не сломленная.

Нет. Пока еще нет. Что-то во мне надломилось, когда Дамир бросил меня тут в заточении. Свет в конце моего туннеля надежды померк. Черная дыра отчаяния засасывает все глубже, и только нестерпимое желание выжить спасает. Я словно цепляюсь за хрупкую ветку, вися на краю обрыва. Подо мной холод и тьма, но там вверху… Вверху тепло и свет.

Мама… Она мне снилась. В какой-то момент я даже спутала сон и явь. И даже поверила в то, что происходящее лишь ночной кошмар. Иногда нам хочется выдавать желаемое за действительное.

Сколько я тут лежу, бездумно пялясь в потолок? Впрочем, как бездумно… В своих мыслях я вынашиваю план мести, как мать своего детеныша. Мысль о том, как эти ублюдки получают по заслугам утешает.

Когда выберусь отсюда, я напишу целую статью о Захаре, о подпольных боях, о его хоромах, которых не должно быть. Раскрою всю правду о жизни в тюрьме, которая должна быть наказанием, а не еще одним способом рубить бабло.

Должно быть, проходит вечность, прежде чем я слышу шаги за дверью. Раздается звук щелчка железного замка, а затем дверь открывается и входит Бахметов.

Странно наверное узнавать человека по шагам, но, даже не поворачивая головы, я знаю, что это он.

— Пташка, прекращай изображать умирающего лебедя. Вставай, я принес тебе поесть, — грубо отрезает, подходя