Вернуть жену любой ценой - Анна Гранина

Его движения уверенные, пальцы ловкие, как будто он всю жизнь пеленал детей. Я смотрю на него, и в груди что-то сжимается.

– Отлично, Мирон, – хвалит инструктор.

Я закатываю глаза.

Конечно, отличник во всем.

Моя кукла снова орет. Я беру бутылочку, пытаюсь сунуть ей в рот, но она не берет. Пластиковый сосок скользит, и я чувствую, как во мне закипает раздражение.

– Да что не так-то!? – шепчу беспомощно.

Это же не ребенок. Это просто игрушка. Почему я не могу справиться даже с этим? Какая я никчемная…

– Ада, попробуй покачать ее, – говорит Мирон тихо, не глядя на меня.

– Сама справлюсь, дорогой, – цежу я, качая куклу активнее. Она, конечно, орет еще громче. Я выдыхаю, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

Мирон смотрит на меня, в его глазах что-то мелькает.

–Милая, давай я...

– Не надо, – обрываю, – я хочу сама. Пеленай свою куклу и не лезь.

Его кукла молчит, они все будто издевается надо мной.

Как несправедливо. Он разрушил нашу семью, а теперь сидит такой важный идеальный отец, с которого надо брать пример.

А я? Я, которая хотела быть матерью больше всего на свете, не могу даже эту куклу заставить замолчать.

Инструктор подходит, мягко поправляет мои руки.

– Вот так, Ада, нежнее. Представь, что это твой ребенок. Ты же хочешь этого, правда?

Я киваю, но внутри все сжимается.

Хочу. Больше всего на свете.

Кукла, наконец, замолкает. Я не знаю, что я сделала правильно, но она больше не орет. Я смотрю на нее, и на секунду мне кажется, что я справилась, а тут кукла внезапно начинает орать еще сильнее.

Инструктор берет ее у меня, переворачивает и что-то проверяет.

– Кажется, я нашла причину капризов. У детки сели батарейки. Но вы запомните, что если малыш до трех месяцев сильно плачет, в этом возрасте у них еще продолжается момент донашивания, вы должны его укутать в свои объятия, покачиваясь и приговаривая “Ш-Ш-Ш”. Он успокоится и уснет.

Выдыхаю, значит мои неудачи связаны просто с севшей батарейкой? Ну… ладно.

– Давайте продолжим занятие с одной куклой, раз уж вторая вышла из строя.

– Подождите минуту, – Мирон достает вибрирующий в кармане телефон и, не отходя от нас, принимает звонок. – Да, что-то срочное?... Без меня никак?... Точно?... Хорошо, сейчас приеду. – Отключается и убирает телефон в карман. – Мне надо срочно уехать, – резко хмурится, – сегодня меня уже не будет. Ада, такси будет ждать тебя у входа.

– Милый, я не знаю, когда освобожусь, – улыбаюсь до оскомины в зубах.

– Дорогая, такси приедет через десять минут и будет ждать, сколько нужно, – наклоняется и быстро целует в щеку, царапая кожу колючей щетиной.

– Не переигрывай, – шиплю на ухо и уже громче: – Хорошего дня, дорогой.

Девочки, мы чуть проштрафились с выкладкой. И принесли вам главу побольше)

Глава 29.

Ада

Я выхожу из душного здания, и воздух кажется тяжелым, как после той дурацкой куклы, которая орала, будто я худшая мать на свете. Такси я отменила – после занятий зашла в детский дом, к Пашке.

Его улыбка, его вопросы, его "а ты когда меня заберешь?" – все это крутится в голове, как заезженная пластинка.

Домой не тянет. Не хочу. Лучше пройтись.

Набережная встречает меня шумом моря и криками чаек. Уже вечереет, небо оранжевое, с розовыми прожилками.

Я иду по аллее, мимо семей с детьми. Мама катит коляску, папа тянет за руку малыша с мороженым, а тот хохочет, размазывая шоколад по щекам. Смотрю на них, и внутри что-то сжимается. Скоро, Пашка. Скоро мы будем также гулять. Ты будешь бегать, а я – догонять. Будем кататься на роликах и объедаться мороженым.

Присаживаюсь на лавочку под старым каштаном, недалеко от детской площадки. Отпиваю кофе из бумажного стаканчика и прикрываю глаза. Ласковое вечернее солнце греет лицо, и на секунду я почти чувствую себя счастливой.

– Ада? Адочка, это ты? Дорогая моя, сколько мы не виделись? – голос, знакомый до мурашек, выдергивает меня из этого мгновения.

Открываю глаза. Светка. Та самая Светка, что пять лет назад отправила меня в кабинет Мирона, где моя жизнь обрушилась. Она стоит передо мной в легком сарафане, который едва скрывает округлившийся живот. Рядом – девочка лет трех, тянет ее за руку, держа в другой лопатку и ведерко.

– Света? – удивляюсь встрече. – Давно не виделись.

– Пять лет! – она улыбается, будто мы старые подруги, что просто потеряли связи. – Это Маша, моя дочка. – Она указывает на девочку, которая уже ковыряет песок у площадки. – А это, – Света гладит свой живот, – скоро будет еще сынок. Ты как ты, Ада? Что у тебя нового?

– Все хорошо, – отвечаю коротко.

Не хочу рассказывать про себя ничего вообще. Не хочу рассказывать про пекарню, про Зою в коляске, про Пашку, которого я надеюсь забрать. И уж точно не хочу упоминать Мирона.

– А я вот замуж вышла, – продолжает Света тараторить. – Удачно, знаешь. Муж – бизнесмен, хороший человек. После того как Мирон меня уволил пять лет назад, я думала, все, конец. Но, знаешь, не жалею. Все к лучшему. – Она смеется, поправляя прядь волос. – А ты как? Слышала, вы с Мироном тогда развелись. Жаль, вы были такая пара.

Я киваю, сжимая стаканчик с кофе. Уволил. Конечно, он уволил. После того как она отправила меня в тот кабинет. После того как я потеряла малыша. Я не виню ее, но ее легкость, ее счастье – они как соль на рану.

– Кстати, – Света понижает голос, будто делится секретом, – я сегодня Мирона видела, буквально в обед. В женской консультации, представляешь? В той же, где наблюдалась ты. С какой-то девушкой. Молоденькой, симпатичной. Похоже, живет он хорошо и счастливо. Чтоб ему пусто было, козлу такому! Тебя потерял, и новую наивную нашел.

Делаю глоток, кофе