Нарисую себе счастье - Марианна Красовская

Глава 14. Аргументы

Я нашла глазами кувшин с настоем, молча налила зловонного отвара в чашку и подала Казимиру. Он выпил даже не раздумывая — и только так я поняла, что ему тоже не слишком хорошо.

Он в свою очередь извлек из-под стола бутылку вина (початую) и стакан (стеклянный и пыльный). Протер его рукавом, поймал луч стремительно заходящего солнца на просвет, а потом щедро плеснул туда золотой жидкости. Протянул мне. Я тоже не выкобенивалась. Села на стул и отхлебнула. Впервые в жизни хотелось напиться. Вино мне понравилось, сладенькое.

Так мы и сидели. Молча пили, разглядывая друг друга. Думали, что ответить.

— Зачем? — наконец, подала голос я. — В смысле, зачем замуж? Можно оставить все, как есть. Меня устраивает.

— У тебя больная мать и малолетний брат. И изба скверная.

— Откуда знаете?

— Марк рассказал.

— А. Он и про меня… рассказал, да?

— Мари… можно я буду так тебя звать? — дождался моего кивка и продолжил: — Женщине не так уж просто изображать мужчину, даже мальчишку. Опустим внешность, видал я подростков и покрасивее. Но голос, жесты, походка… Взгляд, привычки… Я понял в первый же день.

— Почему же не сказали сразу?

— Зачем? Мне все равно, парень ты или девчонка. Талантлива, умна, дерзка — грех упускать такого работника. Язык, правда, длинный, но для тебя простительно.

— Потому что я девочка?

— Потому что ты схватываешь на лету. И соображаешь едва ли не лучше меня. Но да, будь ты парнем, я бы тебе пару раз подзатыльник выписал. По заслугам, заметь.

Я качнулась на стуле. Вино закончилось. Протянула пустой стакан.

— Хватит с тебя.

— Налей, — упрямо нахмурилась.

— Мы теперь на “ты”? Очень хорошо. Значит ли это, что ты готова рассмотреть мое предложение?

— Нет. Я по-прежнему не вижу в нем смысла.

— Ты помнишь, что сказал княжич Снежин? У гроба карманов нет. Я умираю, Мари. Сестре мои заводы не нужны, а больше отписать их некому. Почему не тебе?

Вот тут я вытаращила глаза и вскочила.

— Вы рехнулись?

— Ты. Ты рехнулся. Впрочем, нет, я в своем уме. Ты уже немного разбираешься в гончарном деле. Я нарочно посылал тебя в банк, библиотеку и на завод. Еще несколько месяцев у нас есть, я тебя буду учить теперь. Думаю, это дело тебе по плечу. На стекольном заводе управляющий — деловой мужик, поможет тебе. Фарфоровым занимался я сам, но нужно найти замену. Твоя работа будет в том, чтобы следить за финансами, поставками, продажами. Ну и проверять, как идет работа. На каждом этапе. Люди ленивы и жадны, их нужно контролировать.

— Я не справлюсь! — в ужасе прошептала я. — Казимир Федотович, сжальтесь! Это же ад настоящий!

— Вот поэтому я и говорю: ты умная. Не считаешь, что вмиг разбогатеешь и заживешь привольно. Впрочем, коли не справишься — продавай смело. Деньги положишь в банк, голодать больше не будешь никогда. Брата выучишь, мать на воды свозишь.

Я опустилась обратно на стул. Заманчиво, ой как заманчиво. А всего-то нужно потерпеть чуть-чуть. Вникнуть в дела или хотя бы сделать вид. Потом Казимир умрет, и я буду свободна и богата. Продам заводы и куплю дом в Большеграде. На море съезжу. Путешествовать буду. Замуж выйду, коли захочу. А что, богатой вдовой быть славно.

Вот только я не хочу, чтобы Казимир умирал.

— Кроме учебы, что от меня потребуется? — раздумывая, спросила я.

— Спальни разные будут, не волнуйся.

Ох! А об этом я и не думала пока. А ведь брак — это не только заводы. С этой точки зрения я Долохова почему-то не рассматривала. То есть рассматривала и даже пришла к выводу, что мужчина он приятный. Но уж точно не для меня.

А вон оно как оказалось.

— Семью твою перевезем сюда. Дом большой и теплый. Комнат всем хватит. Брату наймем лучших учителей. Марк присмотрит за матушкой. Ну и платьев тебе всяких купим, шляпок… пальто приличное.

— Хватит! — взвыла я. — Не нужно меня пугать еще больше!

Казимир вдруг тихо засмеялся.

— Тогда… Чем бы тебя подкупить? А хочешь собственную мастерскую?

— А?

— Пошли.

Он поднялся, протянул мне руку. Чуть поколебавшись, я вложила ледяные пальцы в обжигающе-горячую ладонь. Он всегда такой теплый… А я постоянно мерзну.

Идти с ним вдвоем по темному, уже спящему дому было волнительно. Я не смела совать свой нос в дела усадьбы. Где кухня, знала. Где кабинет. Гостиная, столовая. Спальня Казимира, спальня Ольги. Но вот в комнатах домочадцев не бывала и в пустые помещения тоже не заходила. Нужно знать свое место.

Теперь же мы шли по коридору первого этажа. Мимо кухни, мимо кладовых. Я молчала, тяжело дыша. Куда опять вляпалась? Зачем? А вдруг он, как злодей из старой сказки, приведет меня в чулан, где в бочках засолены разрубленные на куски бывшие жены? Казимир, конечно, хороший. Но, как оказалось, я его совсем не знала. И когда он толкнул одну из дверей, я малодушно зажмурилась.

Сквозь опущенные веки вспыхнул свет. Любопытство все же победило.

Здесь была… настоящая гончарная мастерская. Маленькая, но уютная. С двумя широкими окнами, длинным столом, полками и даже гончарным кругом.

— Печь в другой комнате, точнее, под ней, — вздохнул Казимир. — Зато тепло.

— Это… ваша?

— Моя. Отец для меня построил, когда заметил мой интерес к гончарному делу. Любимое место в доме. Давно пустует. Ольга пыталась приспособить мастерскую под рисование, но быстро забросила. Она такая, сначала вспыхивает, потом гаснет. Хотя талантливая, но ленивая. Так ничему толком и не выучилась.

Я кивнула, подходя к большому железному ларю в углу комнаты.

— Здесь глина?

— С тех самых времен. В последний раз я тут поселился, когда мне руку раздробило. Разрабатывал. Очень помогло, кстати.

— Я лепить-то не умею, — тихо напомнила я. — Только рисовать.

— Захочешь — научишься. Не захочешь — любых чашек с фабрики хоть целый воз привезем.

— А можно мне учителя живописи нанять? — робко спросила я. — Когда мы в городе жили, я занималась регулярно. А сейчас уже и разучилась.

— Можно. Но с одним условием.

— Каким?

— Будешь говорить мне “ты”. Нелепо звучит, когда жена мужа на “вы” и по отчеству зовет.

— Сложно привыкнуть будет, — вздохнула я.