Десять лет с драконом - Юлия Александровна Пульс

Я подошла ближе, чувствуя, как холодный ветер пронизывает тонкую одежду. На каменной плите возле ворот была выбита надпись, почти стертая временем, но еще разборчивая: «Краон – сила и гордость королевства Граян». Подняв руку, я постучала в массивный колокол, прикрепленный к воротам. Звук раздался глухой, пронзительный, словно стон каменного монстра.

Тишина.

Сердце заколотилось еще быстрее. Я снова постучала, сильнее на этот раз.

Еще минута тянулась вечностью.

Наконец, раздался скрежет засова, и ворота медленно, с жутким скрипом, начали отворяться. В темноте проема показалась фигура сторожа, огромного мужчины в кольчуге и с факелом в руке. Его лицо было скрыто тенью, но я уловила резкий взгляд серых глаз. Он оценил меня с головы до ног, его губы сжалились в тонкую линию.

– Кто там? – его голос был грубым, словно наждачная бумага.

– Я… Мириам Краон, дочь граяна Лорна Краона, – проговорила, стараясь сдержать дрожь.

Сторож на мгновение застыл, затем кивнул и отступил в сторону. В том месте, где он стоял, располагались узкие, неуютные ворота, в которых невольно ощущался холод и влажность каменной кладки. Я медленно вошла во внутренний двор, освещенный лишь редкими факелами, прикрепленными к стенам. Передо мной раскинулся огромный двор, заставленный каменными скульптурами. Их и во времена моего детства было немало, а сейчас и вовсе нормально не пройти. Но таков обычай. Чем сильнее магический род, тем больше скульптур своих предком может себе позволить.

Страх сжимал меня в ледяных объятиях, но я идти назад не собиралась. Должна увидеть семью, выразить соболезнования по случаю смерти бабушки и признать свою ошибку. Они были правы, когда запрещали мне выходить замуж за Даркара.

Я медленно, но уверенно пошла по холодному камню вперед к лестнице замка высеченной из темного, почти черного камня. Ступени были высокими и скользкими от влаги, каждый шаг отдавался глухим эхом в тишине двора. Я поднималась неспешно, стараясь не смотреть на окружающие скульптуры, боясь, что их каменные глаза вдруг оживут.

В каждом движении чувствовалась тяжесть предстоящего разговора, тяжесть вины, которая давила на меня все сильнее. Наконец, я достигла массивных дубовых дверей, украшенных коваными элементами, изображающими мифических зверей. Металл потертый, местами проржавевший, но от этого еще более внушительный.

Дверь была приоткрыта, из щели проникал тусклый свет, разбавленный мерцанием свечей внутри. Сердце билось в груди уже, как бешеное. Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и толкнула дверь. За ней оказался просторный холл, освещенный множеством свечей, расставленных на массивных подсвечниках. В воздухе витал запах фиалок. На стенах висели гобелены, изображающие сцены из жизни нашего рода – величественные битвы, пышные празднества, торжественные церемонии. Но сейчас на них я почти не обращала внимания. Мои глаза искали родных.

В конце холла, около камина, в котором потрескивал огонь, я увидела их – мою мать, отца и младшую сестру. Не было лишь старшего брата.

Мать сидела в любимом кресле с новой черной обивкой. Над ней стоял отец, опустив руку супруге на плечо. А рядом с папой застыла Мирта, которую я помнила лишь десятилетней малышкой. С них хоть картину пиши! Идеальная аристократическая семья, в которой мне теперь нет места.

В воздухе висела тяжелая тишина, прерываемая потрескиванием огня. Я сделала шаг вперед и в глазах матери увидела не радость от нежданной встречи, а осуждение. Отец смотрел со смесью жалости и гнева, а сестра осталась холодной и бесстрастной. Я знала, что прощения мне не будет. Обратно в семью меня пустышку они не примут, не станут вешать на весь род такой позор. Но я пришла сюда не за прощением, а за тем, чтобы снять то ужасное проклятие, которое лишило меня счастья на всю оставшуюся жизнь. И хотя тяжелые взгляды родных давили на меня с невыносимой силой, я набрала полную воздуха грудь и заговорила первой:

– Простите, я только сейчас узнала о смерти бабушки. Приехала, как только смогла. Мы можем поговорить?

– Иди за мной, – прошипел отец, а мать с сестрой ни слова не обронили, лишь переглянулись.

В глубине души я надеялась, что мама обнимет, прижмет к груди, как в детстве, но здесь я чужая и исправить это, наверное, уже невозможно.

Глава 14

В вечно мрачном кабинете замка отец обычно принимал вестников, но никак не дорогих гостей из дальних земель. Вот и я не удостоилась чести начать с ним разговор в гостиной. Села за дубовый стол напротив и заглянула в обрамленные морщинками теплые карие глаза. Его лицо исказилось гримасой превосходства и гнева. Он потер седые виски, словно пытаясь стереть из памяти разочарование и горькую обиду на непокорную дочь. Перед нами выстроилась стена молчания, боли и недоверия. Больше всего на свете мне хотелось ее разрушить, но от волнения не могла говорить.

– Ты хорошо выглядишь для пустышки, – это можно считать комплиментом из уст отца.