Десять лет с драконом - Юлия Александровна Пульс

– Ты тоже ничуть не изменился за эти годы, – парировала в ответ, но это не помогло развеять сгустившееся в помещении напряжение.

Я вытащила из сумки старый, пожелтевший от времени, рукописный свиток и протянула отцу через стол.

– Твое послание было получено Даркаром, но мне о нем не сказали. А когда я узнала, то сразу собралась в путь и…

– Где твоя брачная вязь? – отмахнулся он от свитка и указал на мое пустое запястье.

– Я в разводе.

– В разводе? – отец резко выпрямился, глаза его сузились. Седые брови сошлись на переносице, образуя глубокую бороздку. – Ты же на коленях ползала, умоляя отпустить тебя замуж! Клялась, что ваша связь навсегда! Помнишь, что я тогда тебе сказал?

Не выдержав отцовского взгляда, я опустила голову и тяжело вздохнула. Тот день, когда меня выгнали из ковена и прокляли, я очень хорошо помню.

– Я его любила, – проговорила тихо, поражаясь тому, какой глупой тогда была.

Он взял свиток со стола медленно, с ненавязчивой осторожностью, словно боясь заразиться от его содержания. Раскрыл, пробежал глазами по пожелтевшим строкам и его лицо постепенно смягчилось.

– Любовь… – прошептал отец, словно пробуя это слово на вкус. Его взгляд, все еще строгий, но уже лишенный прежней резкости, устремился в окно. – Любовь – это не клятва в храме перед жрецом. Это… – он запнулся, подбирая слова, – неудержимая сила, которая может как вознести на небеса, так и швырнуть в бездну. И ты, дитя мое, оказалась на дне этой бездны. Вот от чего я хотел тебя уберечь. Вот о чем толковал десять лет назад, а ты не слышала. Тебя даже проклятие не остановило. Но бабушка сжалилась над тобой, завещала прощение и избавление. Ковен одобрил и считает, что нужно исполнить ее последнюю волю. Но какого же было мое недоумение, когда ты даже не явилась на ее похороны! Моя мать хотела, чтобы любимая внучка проводила ее в последний путь. С твоим именем на устах умирала, а ты…

А я хотела сквозь пол провалиться, представив, как бабуля меня звала на смертном одре. Даркар! Как он только мог скрыть от меня смерть бабушки?! Уму непостижимо! И не было мне сейчас уже никаких оправданий. Время вспять не повернуть.

– Посмотри, – указал он на портрет прабабушки Краон. С картины на меня смотрела молодая женщина с живыми, блестящими глазами и обворожительной улыбкой.

– Лавиния… – произнесла я ее имя еле слышно, понимая, к чему он клонит.

– Жаль, что ты повторила ее судьбу, выбрав не верный путь, – он вздохнул, – осталась одна, с разбитым сердцем и горьким опытом.

Прабабушка Лавиния не отдавала свою силу дракону, как я. Она влюбилась в оклана, бросила отчий дом и уехала жить в дальние земли. А потом вернулась обратно с тремя маленькими детьми, ведь муж нашел себе другую. Ее простили и приняли обратно, но дали клятву, что отныне ни одна из рода Краон не выйдет замуж за чужеземца. А тут я со своим Даркаром…

– Невозможно предсказать судьбу, отец. Я сделала свой выбор. Да, ошиблась и признаю это. Прошу меня простить, – я протянула ему руку через стол, чувствуя, как к глазам подступают слезы горечи.

– Я еще тогда простил, а вот смириться с твоим выбором никогда не смогу. Если ты приехала, чтобы я принял тебя обратно в семью, то зря потратила время. На примере твоей глупости наши потомки усвоят урок и не станут предавать великий род Краон, раздаривая драгоценную силу драконам! – отверг он мою руку хлестким жестом, будто в лицо плюнул.

Слезы, до этого сдерживаемые, хлынули из глаз. Горькая обида смешалась с безысходностью. Его слова, резкие и холодные как ледяной ветер горных вершин, пронзили меня насквозь. Я медленно убрала руку, чувствуя, как дрожат мои пальцы. В горле стоял ком, не позволяющий произнести ни слова. Я смотрела на отца, на его жесткое, неподвижное лицо, и видела в нем не того доброго и заботливого папу, который воспитал меня, а несгибаемого жреца своего рода, готового пожертвовать всем во имя традиций, даже своей собственной дочерью. Внезапно почувствовала не просто обиду, а глубокое разочарование. Разочарование не в его суровом суждении, а в его нежелании понять.

Встала, не прощаясь. Уходя, оглянулась. Его фигура, силуэт старого, непоколебимого дуба, остался неизменным. Он не пошевелился, не попытался меня остановить. Это было окончательным приговором. Не прощением, не пониманием, а безжалостным отвержением, с которым я уже сталкивалась десять лет назад.

– Я хочу, чтобы ковен исполнил последнюю волю бабушки и снял с меня проклятие бесплодия, – проговорила сквозь слезы, стоя одной ногой в коридоре.

– Завтра на рассвете я соберу совет в ратуше. Приедешь туда для снятия проклятия. А сейчас уходи и больше не смей переступать порог этого дома!

Отец, всегда строгий и неприступный, перешагнул последнюю границу, не оставив мне и толики надежды. Он не хотел видеть моей боли, не хотел слышать моих объяснений, он видел только предательство. За столько лет его сердце не смягчилось, а лишь сильнее очерствело.

Перед глазами встали воспоминания: бабушка, ее добрые глаза и волшебные руки, ее успокаивающие шепотки о силах природы и древних ритуалах…