Драконья сталь. том 2 - Ная Геярова

своих не трогала. Все же родная семья... Вы к ней с любовью да заботой — оттает девочка. А брать ее на полноценное обучение еще рано, мала она. Обещаю, я поговорю с Сель, она больше никого не тронет...».

Я привел... Жрица там с ней какие-то разговоры вела. Да куда там... Даже она оказалась не указ Сель. Вернулись домой, она еще злее стала. А на следующий день вся скотина у соседей передохла. И у нас все припасы сгнили за ночь — и прямо перед зимой. А Сель только смотрела и смеялась... «Ну и чего ты добился, отец? Я-то могу и уйти, а что ты дальше будешь делать, коли мое проклятие начнет всех косить?»

Я у нее прощения на коленях просил, вымаливал... Взрослый мужик перед девчонкой...

Он тяжело вдохнул.

— Она обещала, что своих не тронет... И на соседях проклятия стала отрабатывать. Люди начали нас сторониться. В двенадцать лет она прокляла родную сестру за то, что та ей платье свое не дала. С тех пор девчонка осталась косой и слепой на один глаз. Тогда я снова обратился в Храм Луны. Жрица вздохнула: мол, рано ей еще, мелкая она... А я снова на колени встал за семью свою, за соседей клялся, что будем вечно дары приносить и не десятину, а вдвое отдавать на развитие храма.

Жрица согласилась. И Сель забрали.

Ох, как она на меня глянула, когда за ней храмовницы пришли!

— Аукнется тебе, что в родном доме дочь не оставил! — были ее слова, когда она порог переступала.

Почти три года мы жили счастливо и богатели. Я уж и забыл, что Сель в храме.

А потом в село приехал незнакомец. Лощеный весь, на хорошем коне, с помощником был. Сам лицо прятал, но я-то с ушами дружу — услышал, как помощник потихоньку называл его господином Нейтом.

— Нейт! — мы переглянулись.

— Да, точно Нейт, — кивнул Кайар. — Он спросил тогда, где храм Темной Луны. Мы ему дорогу показали. С тех пор он почти каждый месяц приезжать стал. Но к нам уже не заглядывал — мимо дома проезжал и сразу на тропу, что вела к храму. Так прошло почти полгода. А потом у нас сначала живность падать начала: то коровы две-три за ночь сдохнут, то волки в овчарню залезут. Ягоды лесные прямо на кустах засыхали. Урожай град побил. Я кинулся к жрице.

Она выслушала и сказала, что направит свою самую обученную ученицу, так как видит: разгневали мы какого-то темного колдуна, вот он на нас и напасти наслал... А чем и какого — не сказала.

А наутро пришла в дом Сель. Я как увидел ее — так мне дурно стало. А она улыбается мне, ластится:

— Батенька, — говорит, — я непослушной дочерью была, но вижу, что тяжко сейчас селению. Помочь могу. Меня многому в храме научили. Не переживай, я все исправлю. Не зря ты меня в храм отдал на полное обучение. Благодарна я тебе.

Ну я уши и развесил... А она и говорит: «Созови весь народ на площадь — и старых, и малых, и младенцев ваших. Пусть каждый возьмет черный речной камень, ниткой черной обмотает и на шею повесит. Даже младенцам повесьте. Проклятие над всем селом я увидела. Всех спасать надо. Иначе кто не сделает — тот точно помрет. Я же сделаю из тех камней обереги — станут они вам защитниками. Приходите в полночь в центр села. Но до того найдите большой речной камень с ровными краями. Его я сделаю талисманом сельским. Ничего злого он в село не пропустит».

Я и поверил... Всем передал, как наша Сель велела. Мол, в храме из нее сильную и умную ведьму сделали. Какой она доброй и отзывчивой стала. Селяне слушали, кивали... Приволокли с реки камень побольше. И себе каждый камешек нашел...

Кайар сунул руку под рубаху и вытащил висевший на нитке камень — черный, как алтарь, с неровным белым символом.

Эйла глянула на меня и кивнула. Я поняла: это и есть сельский морок.

А Кайар продолжал:

— Собрались мы в полночь, все вокруг того камня. Сель пришла, а с ней жрица и еще несколько ведьм. Нас толпой вокруг камня собрали, а сами кругами ходить начали. Жрица в это время что-то на камне вырисовывала, символы какие-то. А ведьмы ходят и ходят... Сель что-то заунывное пела... Словами непонятными... А потом мы увидели, как серый туман из-под камня потянулся. Испугались, убежать хотели... да только ноги в земле увязли. Последнее, что помню, — как один за другим исчезали в густом тумане жители моего селения.

Он вздохнул.

— Пару раз я в себя приходил... — Кайар взглянул на меня. — Точно, помню я тебя. Была у нас настоятельница храма Эсталиона и девчонка с ней... Настоятельницу ту Рейли звали. Хотел я тогда рассказать ей, что неладное тут творится, а у меня будто немощь какая-то: слово сказать о Сель и храме темном не могу. Да и вел себя так, словно сверху мной руководили. Домой вас завел. И дочки мои тут, и жена, и все угощают, добрые такие... и селяне дружные... Но все мы как во сне, в хорошем таком сне, где Инари богатое, развивающееся село. И понимал я, что мы под воздействием, а сделать ничего не мог.

А стоило Рейли уйти, как снова вошла домой Сель, насмешливо улыбнулась: «Ну что, пожили денек, папенька? Пора возвращаться». И пальцами щелк — и снова я ничего не помню.

Он с тоской посмотрел на женщину и девушек, сидящих на другом конце лавки.

— Сгубил я, выходит, все село... И семью сгубил.

— Жена? — уточнил Кай, проследив за его взглядом.

— И дочки... — всхлипнул мужчина и тут же порывисто повернулся к нам. В его глазах вспыхнула такая надежда, что мне стало тошно.

Кайар заерзал, голос его заметно повысился:

— Вы же пришли нас спасти? — переходя на истеричный визг, спросил он. — Вы же...

Эйла дула ему в лицо щепотку трав и что-то прошептала. Глаза Кайара помутнели, он вновь остекленевшим взглядом уставился в стену.

— Ты что сделала? — шепотом спросил Николас. — Может, мы могли бы еще что-то узнать у него?..

Лекарка покачала головой.

— Он бы сейчас кричать начал, молить, просить... Всех ведьм сюда созвал бы.

Мы с Каем переглянулись.

— Пожалуй, все,