Слишком красивая - Анна Шнайдер

Эдуард просто не мог оставить всё то, что услышал сегодня по телефону, в таком виде. Почему? Как наверняка сказал бы его отец: «Чешется». Он всегда так говорил, когда кто-то совершал необъяснимые и порой даже нелогичные поступки.

Вот и у Эдуарда сейчас «чесалось». Он просто чувствовал, что ему нужно поговорить… нет, не с Дианой. О чём ему разговаривать с Дианой? Про неё ему всё предельно ясно.

С Алисой, разумеется.

Глава 37. Алиса

Диана была права — ноги к концу дня у меня отваливались. Папа даже предлагал сам погулять с Джес, но я уверила его, что справлюсь. Да и, по правде говоря, я слишком уж любила наши с ней вечерние прогулки в свете фонарей. Они были какие-то удивительно спокойные и душевные. Единственное, что меня омрачало, — это невозможность с недавних пор во время этих прогулок слушать музыку. Раньше как было хорошо — идёшь себе спокойно, выгуливаешь собаку, втыкаешь наушники и слушаешь любимые песни. А сейчас подобное поведение чревато аварией на тротуаре — слишком много стало бессмертных любителей гонять на самокатах.

После того как мама отправилась укладывать Еву спать, а папа пошёл на кухню, чтобы выпить чаю и посмотреть по телевизору, как он выразился, «что-нибудь для деградации мозга», я надела на Джес шлейку, прицепила к ней поводок, засунула в задний карман джинсов мобильный телефон и отправилась на улицу.

Середина июля — темнело поздно, но раньше, чем в июне, поэтому на улице стояли сумерки и фонари уже горели, освещая всё вокруг, из-за чего на асфальте образовывались причудливые неровные тени.

И первой я, как ни странно, увидела именно тень. Тень большого человека, перегородившего мне дорогу. Сама я в это время не смотрела перед собой, а наблюдала за Джес, которая копошилась в ближайших кустах, — мало ли, вдруг что-нибудь слопает? Она уже давно так не делала, но в младые годы обожала сожрать что-нибудь из помойки или просто так, валяющееся на земле. Глаз да глаз был нужен. И с тех пор я привыкла всегда следить за Джес.

Собака неожиданно метнулась куда-то в сторону, я проследила за ней — тогда и заметила тень на асфальте. Большую, тёмно-серую и грозную. Вздрогнула, захлопав глазами, подняла их — и увидела Эдуарда. Он стоял посреди тротуара на дорожке, которая вела от нашего дома к парку, и смотрел на меня, хмуря брови.

Джес налетела на него, словно радостная бабушка на Карлсона, едва не повалив навзничь, и его брови разгладились — но улыбка на губах так и не появилась.

— Привет, привет, Джесси, — рассеянно сказал он, погладив между ушей мою дворнягу. — Гуляешь перед сном?

Я не поняла, кому был задан этот вопрос, мне или Джес. В любом случае я ничего не могла ответить Эдуарду, потому что просто охренела от его неожиданного появления. Другого слова и подобрать-то невозможно, если только матерный аналог.

Что он здесь делает?..

— Алис, отомри, — вздохнул Дианкин миллионер, и я очнулась.

Кашлянула в ладонь, едва не выпустив из рук поводок, и поинтересовалась:

— Какими судьбами?

— Своеобразными, — усмехнулся Эдуард, шагнув ближе. И внезапно… отобрал у меня рулетку. — Давай-ка я поведу Джес. А то ты так выглядишь, словно сейчас в обморок хлопнешься. Собака убежит — я потом виноват буду.

Я раскрыла от удивления рот, вновь не зная, что ответить.

Ну давай же, Алиса, соображай быстрее!

— А ты… э-э-э… разве не уезжаешь?

— С чего бы мне уезжать? Я только приехал. Погуляем с тобой, а потом я уеду.

— Погу… — Я аж задохнулась, услышав это безапелляционное «погуляем».

Что за чертовщина творится этим вечером?

Может, я вообще сплю или умерла? И это всё у меня — либо сон, либо глюки?

— Погуляем, — повторил Эдуард невозмутимо. Так, как будто его это слово по отношению ко мне вообще не удивляло. — И поговорим.

— А-а-а, — протянула я, пытаясь найти хоть какой-то смысл в его словах. — О Диане?

— О ней в том числе. Пойдём, Алис, а то мы с тобой всю дорогу перекрыли. Мешаем людям.

Он кивнул на что-то позади меня, я обернулась — и увидела нашу соседку Дашу, которая, по-видимому, возвращалась домой со своим грудным малышом после вечерней прогулки. Её трёхмесячный ребёнок плохо засыпал дома, поэтому, пока лето и хорошая погода, Даша укачивала его во дворе.

И она смотрела на нас с Эдуардом с таким диким любопытством, что мне захотелось немедленно закопаться под асфальт.

— Привет, Алис, — сказала Даша и улыбнулась мне. А потом и Эдуарду. — Простите, а вы кто? Алисин молодой человек?

Я открыла рот, чтобы отринуть эту версию, но не успела.

— Так точно, — подтвердил Эдуард, кивнув. — А вы?

— А я соседка, — жизнерадостно ответила Даша, и мне поплохело. Боже мой, она же знакома с Дианой! А если эта тупая шуточка дойдёт до сестры?! — Меня Даша зовут. Но я тороплюсь, к сожалению. Хорошего вечера!

Они с Эдуардом сердечно распрощались, пока я, онемев от негодования, стояла посреди дорожки и пыталась успокоиться. Потому что если я не успокоюсь — я ведь его убью! Сидеть в тюрьме не входит в мои планы, поэтому надо успокоиться.

Но, когда Даша скрылась в подъезде, я не выдержала и прошипела:

— Зачем? Ну зачем, а? Неужели ты понимаешь, что это абсолютно, нет, совершенно, нет, непроходимо тупая шутка?!

— Та-а-ак, — протянул Эдуард, сузив глаза. Взял меня под руку и повёл прочь от подъезда, по направлению к парку. Запомнил, гад, дорогу, когда мы на шашлык ходили. — Помолчи пока, пожалуй. Хотя бы пять минут.

— Это ещё почему? — возмутилась я, и Эдуард огорошил меня ответом:

— Потому что я злюсь на тебя, Алиса!

Злится?! Он — на меня?!

По-моему, если кто-то здесь и должен злиться, то только я!

Глава 38. Алиса

У Эдуарда было удивительное свойство — интересно, природное или приобретённое? — он умел заставлять своих собеседников делать так, как ему хотелось, даже если им самим хотелось противоположного. И пусть у меня сразу возникло огромное желание сначала дать ему по голове, а потом развернуться и уйти, я тем не менее послушалась и какое-то время просто шла молча.

Странное ощущение. Почти шизофреническое. Что он здесь делает, зачем приехал, почему глупо пошутил над Дашей, отчего разозлился на меня? Я не могла найти ответ ни на один вопрос. Пожалуй, впервые в жизни… ну, если не считать тот вечер, когда Денис заявил мне, что никакой свадьбы не