Мятежник - Вита Марли

— Почему не сегодня?

— Чтобы обдумать.

Оассис, мрачный, как тень, наблюдал за суетой командира. Молча. Решением был недоволен, но ничего не мог возразить.

— Понял, сделаю, — ответил упавшим голосом, возвратив командиру лист пергамента. — Вести скверные.

Эолис отпер дверь своего дома и переступил порог. Гвилисс в комнате не оказалось, но дух её недавнего присутствия окутал его уютным коконом. Педантичная ливенорская дева сложила одеяла стопкой, подняла упавшие на пол листы с его записями, разложила перья, закрыла пузырёк с чернилами и даже вымыла кружку эльфа, отскоблив с неё тёмный налёт.

Дроу опустил сумку на пол, устало прикрыв глаза. Его ждали.

Он чуть не заскулил от блаженства, разлившегося внутри от ощущения уюта. Как будто вернулся не в лагерь, а пришёл домой. Теперь его жилище, — не просто земляные стены, — место, где пахло теплом и спокойствием. Где была она.

Вымыв руки, эльф развернул ткань и поставил стопку книг на сундук рядом с половиной лежанки Гвилисс. Сам разделся, сложил вещи в мешок и выставил за дверь, чтобы противный запах не распространился по комнате. Следом — сам отправился в душ.

Вода смывала усталость. Стоя под холодными струями, Эолис намеревался ни о чём не думать, но вопрос будущей эвакуации не давал покоя.

Гвилисс он отправит в Одиннадцатый вместе со всеми, кто не держал оружия.

Эльфийку нужно сберечь, а когда придёт время — отпустить. В неё нельзя было влюбляться, хотя Эолис, пожалуй, уже вляпался по самые уши. Но пусть хоть сама Богиня Полнолуния поразит его скверной, он не станет усложнять отношения, а заодно и жизнь.

От этой мысли тоска царапала душу. Дроу маялся, но сделать ничего не мог.

Выйдя из душа, обернул бёдра полотенцем. Обычно он одевался сразу за шторкой, но сейчас позволил себе вольность. Немного лени.

Взглянув на входную дверь, отметил, что Гвилисс ещё не вернулась, хотя близилось время отбоя.

Эльф фыркнул.

Освоилась поди! Шляндает по лагерю. Водит дружбу с Йоханом и Аякс, любитель поучительных лекций, нашёл в ней свободные уши.

Эта мысль отчего-то злила.

Возможно потому, что не он один, такой умный, разглядел в ней особый шарм. Не оттого ли, что её непохожесть на женщин-дроу очаровывала всех вокруг, а не только его самого?

Эолис нахмурился, рывком открыл сундук и принялся перебирать вещи. Чувствовал себя немного глупо, словно юный гаремный мальчик, которого ревность застигла врасплох. В голове роились мысли. Теперь он думал о том, где сейчас могла быть Гвилисс, с кем разговаривала, и не слишком ли любезны с ней его парни…

Почему, достав из сундука одежду, эльф отложил её в сторону и подошёл к двери в одном полотенце? Почему именно сейчас командир решил проверить, не закрыт ли засов?

Почему был так нервозен и непоследователен?

На эти вопросы он не успел найти ответа, поскольку спустя миг дверь открылась и Гвилисс, не ожидая столкнуться с ним на пороге, налетела на дроу, едва не сбив с ног.

Руки сами собой обвились вокруг её талии.

Глаза нашли глаза.

Мужчины в Вольмонде не целовали первыми. Это было неправильно. Выбор всегда делала женщина и ускорять события считалось неприличным.

Но в её глазах плескалось удивление, смущение и… что-то ещё. Что-то, что заставило сердце Эолиса забиться чаще, сомнения улетучиться и все упорядоченные решения свалиться в одну бестолковую кучу. Как будто кто-то взорвал все его правильные мысли и отправил прямиком в Бездну.

Взгляд Гвилисс задержался на его мокрых от воды волосах, скользнул к губам, пересохшим от волнения, а затем снова вернулся к его лицу. Тишина в комнате стала почти осязаемой. Снаружи доносились приглушенные голоса, но здесь, между ними, существовала только искра. Момент, когда мир сузился до размеров их дыхания.

Дроу не удержался. Склонив голову, он коснулся ее губ своими. Легко, невесомо и нежно. Он не углублял поцелуй, давая ей возможность отстраниться, но эльфийка не двинулась с места.

Напротив.

Она прижалась к нему всем телом, обрисовала ладонями плечи и обвила руками шею.

Тогда Эолис поцеловал крепче. Смелее. Словно боялся, что этот миг исчезнет, растворится во мраке подземелья. В душе поднялось ликование, в чреслах полыхал пожар, а полотенце…

… а полотенце, скользнув, упало к ногам, поскольку хозяин не успел вовремя поймать его.

Глава 25

Говорят, идеальную пару помогает определить поцелуй. Один поцелуй — и ты понимаешь, подходит ли тебе избранник.

Эолис целовал долго и упоительно. Он исследовал языком мой рот, касался зубов, прихватывал нижнюю губу, тут же успокаивая место укуса мягким прикосновением. Поцелуй был восхитительно вкусным. Невообразимо сладким. Чувственным. Когда его дыхание сбилось, он ненадолго отстранился, чтобы одарить ласками мою шею, плечи и скулы, но после короткой паузы наши языки вновь сплелись в пленительном танце.

Мы не торопились.

Каждый из нас понимал, что дальше — пропасть. Мы непременно в неё упадём и сейчас, стоя посреди комнаты рядом с постелью, мы словно застыли в невесомости. Остановили ход времени.

Эолис был волнующе обнажён, я — застёгнута на все пуговицы. Он был прекрасен в своей дикой, экзотической красоте, но как будто сам не осознавал этого. Сильный, решительный, но бесконечно уязвимый. И немножко, пусть даже временно — мой.

Мне не было стыдно шагать навстречу греху. Мои прежние сомнения, которым я не очень-то терзалась и раньше, были вспугнуты этим идеальным поцелуем. Эльфом, который, демонстрируя наготу, словно говорил мне «Вот он я — бери, если хочешь».

Нужно было показать. Наверное, я должна продемонстрировать согласие или как-то дать понять ему, что готова. Я расстегнула пуговицу, затем вторую, третью. Ворот рубашки, которую выдали мне, оказался слишком широк и сполз, оголив плечо.

— Возьми меня, — шепнула я эльфу в губы, немного стыдясь откровенных слов. — Возьми. Я не против.

Отстранившись, он посмотрел мне в глаза. Провёл большим пальцем по линии подбородка и выдал то, чего я совсем не ожидала:

— Я не умею.

— Что…? — растерявшись шепнула я, но мой вопрос утонул в очередном коротком поцелуе.

— Не умею брать, — пояснил дроу, смешивая наши дыхания. — Но если ты позволишь. Если ты разрешишь мне, я хотел бы поклоняться у алтаря твоего совершенства так, как ты этого заслуживаешь.

Если бы можно было опьянеть от слов, то это был он — хмель, растёкшийся внутри. Его ответ поднял волну нежности, сметая остатки смущения, мне стоило больших усилий не застонать от этой фразы, ласкающей слух.

— Разрешаю, — прошептала