Окутанные тьмой - Элен Форт

Сегодня я осознала, что могу быть поистине жестокой. Сожалела ли я? – Да. Хотела ли остановиться? – Нет. Он заслужил!

Когда глаза начали стекленеть, в гостиную вошла служанка с корзиной в руках. Ах, как с моей стороны было недальновидно, средь белого дня его уничтожить. Но время вспять повернуть было нельзя. Корзина упала на пол, а девушка с диким криком пустилась к двери. Проклятье! Она же сейчас созовет народ! Я прыгнула на нее и мигом свернула шею. Тело обмякло в моих руках, а паника начала с неистовой скоростью завладевать мной.

Было поздно. Ее вопль заставил прибежать, по меньшей мере, десятерых. Проклятье!

На улицах воцарился настоящий хаос… Он волной прошел по Долине Корскор за считанные минуты, и вооруженные люди вышли из домов. Оставалось только бежать и предупредить остальных об опасности.

После полудня, на площади собрался почти весь город. Вдруг, мое внимание привлек, тот самый старик, которого я когда-то заметила подворовывающим еду на празднестве у Гроссери.

Он распихивал локтями толпу и протискивался на возвышенность, чтобы все взоры были обращены к нему.

– Коль обрушалась беда на наши головы, раз пришлось бояться нам выходить на улицы и, не говоря уже о том, чтобы ступать в лес, потому что за каждым деревом ожидает погибель от лап ужасной твари! Я молю вас поднять свои очи на меня и узреть истинную помощь! – Грегори откупорил бутыль и взмахнул им так сильно, что содержимое брызнуло на ближайшие ряды. – Этого отвара боятся твари, что высасывают кровь из наших тел! Так давайте соберемся с силами и истребим всяк нечисть, что рыщет здесь в поисках свежей крови! Да заправим колодцы чудо растением и будем омывать улицы этой водицей!

Народ ликующе взревел. Он жаждал расправы над нами – вампирами. Грегори взмахнул рукой и на площадь прикатили несколько огромных бочек.

– Да защитим себя и семьи свои! – В глазах его горел победный огонь.

Выбраться из города было невозможно. Всюду были расставлены караулы с серебряными кольями и бутылями с ангеликой. Люди купались в этом настое, обливали все дома и тропы. Дышать было невыносимо. Воздух пропитался и сжигал легкие.

Когда первый вампир пал, знатных господ подвергли большему осмотру. Ведь первой стала госпожа Милена Гроссери… И пала она от рук собственной сестры.

Софи долгое время наблюдала за ней, считая поведение странным… Считала смерть Гарри странной… Но стоило одной из ее приближенных уйти из жизни, то вся мозаика в ее голове сложилась. С разорванной на клочки душой, старшая сестра подстроила ловушку и пронзила сердце младшей серебряным колом. Почти сутки она проливала слезы возле гроба Милены, прося прощения.

Я не могла осуждать Софи. Она все сделала правильно. Но все же и она дала слабину…

Поднявшись в свои покои, выглянув из окна на весь тот хаос, что происходил снаружи, Софи сделала запись в дневнике, что когда-то вела: «Я не смогу жить без мужа, любимый сестры и со знаниями, что отравляют мое существование. Прости меня, Милена, но народ не виноват и гибнуть не должен. Отныне и навеки ты останешься с колом в сердце в самом глубоком, темном и холодном склепе, что скрыт в недрах под нашим домом. Да будет яд моим успокоеньем. Вела дневник Софи Кэндон, до замужества Гроссери».

Она поставила точку в своих записях и на своей жизни.

Что же касалось Дрейка… после смерти любимой он смог пробиться и думал скрыться в лесу, но и его постигла кара. Народ из двух долин сбежался, чтобы поймать его и уничтожить. Расправа была страшной, но благо быстрой… Кровь вместе с ангеликой умывали дороги. Люд ревел. Правитель Архата пал.

Я пряталась. Мыслей о бегстве не было. Я знала, чем все закончилось. Мне просто было страшно. Дом Стоунтбери обыскали и всех перепроверили. Пока вершилось правосудие над Дрейком, я решила, вернуться… Так у меня было еще немного времени. Я села в крохотную коморку, взяла дневник, который время от времени вела и, подобно Софи, черканула пару строк: «Недавно, мне Милена сказала, что смерть – это лишь начало. Быть может, так оно и есть. Никто не знает, что скрывается на той стороне… Мне страшно, но я понимаю, что так будет правильно…»

Позади меня медленно отворилась дверь. Вот и все. Грегори перекладывал кол из руки в руку. Ах, я хотела, чтобы все прошло быстро, но у старика было иное мнение… Меня постигла агония…

Сумерки уже сгущались, хаос и паника все продолжали царить в округе… Схватив меня, Грегори двинулся в сторону хижины на отшибе – дальше только непролазный лес и холмы.

Несмотря на всю мощь, мои силы были на исходе. Кожа покрылась язвенными ожогами от ангелики, ее запах прожигал дыхательные пути, от чего мне приходилось то и дело вытирать рукавом струйку крови из носа. Металлический вкус смешался с травяным.

Я упала на дощатый пол. Серые доски давно прогнили и прогибались под тяжестью тела. Я давилась сыростью и горечью, что витали в воздухе.

Грегори зажег свечи, развернул ко мне стул и сел, закидывая ногу на ногу. Складывалось впечатление, что старик совсем не устал, наоборот… Развлекался или даже скучал… Грегори достал нож и потянулся к кувшину на шатком столе. От алюминиевой посудины разило убийственным соком. Старик опустил туда острие и тихо запел:

Сколько б крови не пролил, не захлебнусь я, хватит сил.

Шкуру с твари буду драть, и на костях ее плясать.

Под ногтями кровь и мясо – грязная яма упокоит заразу.

Холодок пробежал по спине от его монотонного и жуткого голоса. Опираясь о свое бедро, дворник встал. Стул под ним мерзко скрипнул, оставляя на полу ножками светлые полосы. Взяв пучок трав, старик поджег его. И будто благовония стал распылять по крохотному помещению. Дышать стало совсем невыносимо. Сосуды лопались один за другим и витиеватые струйки крови из носа, глаз и губ заструились вниз по шее. Я зашлась приступом кашля. Он был настолько силен, что казалось, будто я откашляю все легкие.

Грегори стоял в одной лишь старой, заплатанной рубахе. Я и не заметила, когда он успел снять свой кафтан. Мой взгляд, сквозь пелену кровавых разводов, прошелся по его когда-то белой ткани с вышивкой листьев на воротнике. Сейчас она была покрыта желтыми пятнами пота, крови и грязи…

Плюнув в сторону ведра,