Академия Аркан - Элис Кова

— Что может убедительнее доказывать моё дворянское происхождение, чем история о тайной, отвергнутой любви из другого клана? Что может лучше подкрепить нашу «любовь», чем моё отчаяние, из-за которого я разрушаю любое будущее с другим? — Я ненавижу, как хорошо всё сложилось для него. Единственное утешение — использовать это, чтобы не вернуться в ту камеру, где сгнию заживо.

— Кто он? — требует принц.

— А тебе-то что? — Я не скажу ему больше того, что он уже сам видел, глядя на мою борьбу с судьбой. И даже это — уже слишком. — Очевидно, теперь он никто. И быть им не сможет.

Эти слова даются мне тяжелее, чем я хотела бы признать.

Глаза Каэлиса слегка расширяются, затем снова сужаются. В груди у него звучит глухой, насмешливый рык.

— Ты всё ещё любишь его.

— Молчи, — шиплю я.

— Даже после того, как собственными руками разрушила всё, что могло бы быть… ты по-прежнему тоскуешь по нему, — говорит он с таким презрением, словно само чувство — любовь, нежность, тоска — для него не просто чужды, а отвратительны.

— Что ты, с твоим высохшим, жестоким сердцем, вообще знаешь о любви?

— Высохшее и жестокое сердце нельзя разбить, Клара. Мне нечего терять. И тебе лучше запомнить это.

— Иначе что?

— Или я покажу тебе, почему стоит поумерить свой пыл и не раздвигать ноги перед всей академией ради одной лишь иллюзии, — заканчивает он с ядом в голосе.

Я отталкиваю его с шумом отвращения — к чёрту стражу, я не вынесу его близости ни секунды дольше. Каэлис перехватывает мои пальцы. Я сдавленно вскрикиваю от боли. Его лицо — не злость, а… замешательство. Он смотрит на мои руки, потом на моё лицо. Медленно, почти бережно, убирает прядь волос с моей щеки. Его взгляд такой сосредоточенный, что я застываю, не в силах сразу оттолкнуть его руку. Его прикосновение… почти ласковое. И после года в Халазаре я не знаю, как реагировать, когда ко мне тянутся без намерения причинить боль.

— Ты ранена, — говорит он, словно комментирует погоду.

Я вырываю пальцы, не обращая внимания на боль, и отступаю на шаг. Но сзади стена, дальше некуда. Я сверлю его взглядом из-под неровной чёлки.

— Я могу помочь… — он тянется к колоде в потайном кармане.

— Я скорее сдеру с себя кожу ногтями, чем приму твою помощь.

Рука Каэлиса замирает на полпути. Его взгляд на миг… смягчается.

— Ты действительно меня ненавидишь, — произносит он почти шёпотом.

— Ты звучишь… удивлённо? — я смеюсь. — Ты ведь либо устроил, либо поддержал всё, что причиняло мне боль в этой жизни. Ты отправил меня в Халазар.

— Это не моя вина, что ты там оказалась, — его губы искажаются в гримасе. Подразумевает ли он, что виновата я сама? Что нарушила закон? Закон, который он же и создал?

— У тебя вот стоит какой-то механизм, — я киваю на машину, — который может перемалывать порошок для чернил. Но ты всё равно клеймишь арканистов и отправляешь их в шахты?

— Это артефакт из прежнего королевства. Его тайны утрачены, и на него нельзя полагаться, — говорит он с такой уверенностью, будто лично видел исчезновение этих знаний. От этого я ему ещё меньше доверяю.

— А тебе и не хочется их искать. — Если бы это была я, я бы разобрала эту штуку до винтика. Такая машина могла бы изменить судьбы арканистов по всему миру. — Проще убивать Клейменных, как на охоте.

Он хватает меня за лицо, пальцы вдавливаются в скулы, сжимают челюсть. Боль от ожогов вспыхивает так же ярко, как и тогда, когда я их получила. Вот и всё, показная забота исчезла. Интересно, сколько женщин на это клюнули?

— Не говори так, будто знаешь меня, — почти рычит Каэлис.

— Скажи, что я ошибаюсь, — бросаю я, не отводя взгляда. Перед глазами — первый претендент, павший у Чаши. И Каэлис, равнодушно уходящий от его тела.

— Думаешь, оставить его жить, клеймёным, было бы лучше? Ты и сама знаешь — большинство молят о быстрой смерти уже в первый день на шахтах.

— То есть я должна считать добром то, что ты убил человека, чья вина лишь в том, что он провалил твой экзамен?

— Считай меня мужчиной, который сделает всё, чтобы добиться желаемого, — в его словах нет ни капли сомнения.

— Включая то, чтобы взять в жёны женщину, которая тебя ненавидит, и использовать её в своих целях?

— Ты поможешь мне заполучить Мир, — повторяет он свою прежнюю фразу.

— Столько усилий ради какой-то сказки?

— Мир — не сказка, — шепчет он, словно боится произнести название легендарного Старшего аркана вслух. Его пальцы отпускают моё лицо, скользят по коже, оставляя за собой леденящий след. — Он существует, уверяю тебя.

«Мир существует», — звучит голос матери из глубин детства, — и он способен на всё. Именно поэтому его нельзя искать. Никогда. Не доверяй тем, кто его ищет.

Иногда я верила её предостережениям. Иногда — нет. Порой казалось, что она нарочно запутывает, где в её историях правда, а где вымысел. Но, как и с запретом раскрывать нашу фамилию Шевалье, я с ранних лет поняла: есть вещи, о которых лучше не спрашивать.

— Ну конечно, — бросаю я с сарказмом, стараясь заглушить тревогу, которую вызывает одно лишь упоминание о Мире. — Но если ты хочешь моей помощи, чтобы его заполучить, тогда расскажи, что случилось с Ариной.

— Я ведь уже говорил — ты не в том положении, чтобы торговаться, — в его голосе самодовольство и затаённая злоба. Первое побеждает. Пока.

— Где она?

Я не планировала упоминать Арину снова — не хотела рисковать, вдруг он увидит во мне что-то, что выдаст родство. Но у меня и не было никакого плана, когда я пошла за ним из главного зала. Я устала. Всё болит. Мне просто нужно выплеснуть хоть часть этой боли и злости. А Каэлис — идеальная мишень.

— Я вообще не знаю, кто это, — пожимает он плечами и отходит в сторону, как будто правда не знает. Я не верю ни на секунду. Не тот это человек, чтобы не знать всё, что происходит в его академии. Моя злость сменяется ядом.

— Арина, — повторяю я имя сестры и делаю шаг вперёд. — Та, кого ты заставил меня выдать, когда я крала припасы из академии. — Хотя теперь я знаю: она сбежала. Но вслух этого не говорю.

— А-а, да, — в его голосе столько снисходительности, что хочется ударить. — Ты воровала у меня и теперь хочешь выставить всё так, будто это я плохой?

Я не ведусь. Держу фокус на сестре. К счастью,