Академия Аркан - Элис Кова

Каэлис наклоняется к нему чуть ближе и шепчет:

— Я и есть корона.

Саван открывает рот — мы все это чувствуем — он вот-вот скажет то, о чём подумает каждый: Нет, ты не корона. Официально — да, наследник короны — старший брат Равин. Их отец — король Нэйтор Орискалис. Но здесь и сейчас… есть только Каэлис. И власть, которую он держит в кулаке. В каменных залах, где правит он один.

Саван благоразумно не говорит ничего. Он отступает на шаг — от нас и от парящей карты.

— Простите, ваше высочество. Видимо, в своём рвении поймать беглеца… я ошибся, — каждое слово отдаётся в нём болью. Я не могу сдержать довольную ухмылку. Увидев её, Саван сверлит меня взглядом, и я тут же отвожу глаза, пряча лицо у плеча Каэлиса.

— Но, если я всё же найду доказательства, вы будете первым, кому я их передам — ради чести короны.

— Лучше так и сделай. А теперь убирайся из моей академии, пока я окончательно не лишился терпения.

Саван бросает мне последний злобный взгляд. Затем разворачивается и уходит, поманив за собой стражников.

Рыцарь Мечей возвращается в карман Каэлиса и исчезает в невидимой колоде.

— Видишь? — говорит он, привлекая моё внимание. Его рука всё ещё обвивает мою талию, крепче любых кандалов Халазара. — Я — единственный, кто может тебя защитить.

Я отстраняюсь, вырываясь из его объятий. Смотрю на него исподлобья и молчу. Принц Каэлис защищает меня. Немыслимо. Я не могу это отрицать после того, что произошло. Но и обманываться не стану. Он вытащил меня из Халазара не из жалости. А потому что я ему понадобилась.

Он по-прежнему омерзителен.

Он сжимает пальцами мой подбородок, вынуждая повернуть лицо к нему. Я игнорирую жжение ожогов. Каэлис слегка наклоняет голову, несколько прядей падают ему на лоб.

— Да… вот это выражение мне нравится.

Я хмурюсь ещё сильнее, и в его глазах вспыхивает ещё больший восторг.

— Твоя упрямость отлично послужит нашему делу.

«Нашему», будто у нас есть общая цель…

— Сохрани этот огонь, Клара.

Он отпускает меня и отступает, небрежно указывая в сторону.

— Отсюда — обратно в главный зал. А я пока прослежу, чтобы шавки Глафстоуна убрались отсюда сами… или я сдеру с них кожу, смотря что доставит мне больше удовольствия.

Щелчки его сапог затихают в коридоре, и я тут же иду в противоположном направлении — туда, где находится главный зал. Ощущение его руки на моей коже не даёт мне покоя — кажется, сейчас вывернет ужин. Я ускоряюсь, как будто бегством можно стереть всё, что он делал и говорил. Но в этих стенах Каэлис жив — он часть этой крепости, он в воздухе, в камне, в каждом тёмном витраже. Здесь некуда сбежать, чтобы забыть о нём.

Но, по крайней мере, спешка играет мне на руку. Я возвращаюсь в самый последний момент. Спустя всего пару минут после того, как я снова вхожу в зал и встаю среди студентов и инициированных, профессор Торнброу выходит вперёд, к центру стола преподавателей.

— Инициированные, прошу за мной. Я провожу вас в общежитие и объясню, как будет устроен ваш первый год.

Торнброу ведёт нас за двери в новый коридор. Я снова поражаюсь масштабам Академии — особенно теперь, когда узкий проход вдруг раскрывается в огромный внутренний атриум, который я уже видела, когда Каэлис вёл меня из своей башни. Только теперь я на два этажа выше.

Не то чтобы мне дали время осмотреться. Лурен материализуется рядом со мной.

— Ты пропустила всё весёлое, — говорит она.

— А почему ты пропустила весёлое? — рядом с ней, как всегда, стоит Кел. Она щурится на меня подозрительно.

— Разве ты не видела? Она ушла с директором Каэлисом. Со своим женихом, если верить тому, что болтают студенты, — вставляет Дристин, подходя с левого фланга.

— Значит, это правда? — Лурен сияет куда больше, чем положено в такой ситуации. — Ты и правда обручена с принцем Каэлисом?

— Говорят, он сам это объявил, — добавляет Кел.

— Да. Мы… — я натягиваю улыбку, думая о стражах из Халазара. О том, как Каэлис встал между мной и ими. Пока я не найду способ выбраться, всем им придётся верить, что я влюблена. — А что за «весёлое»?

— В Академии были стражи из Халазара, — отвечает Дристин, снимая очки и протирая их краем рубашки. — Говорят, кто-то сбежал из тюрьмы.

— Не верю, — качает головой Кел. — Из Халазара никто не сбегает.

— Вот поэтому это и было бы таким чудесно скандальным, если бы оказалось правдой, — вмешивается Сорза сзади. Мы оборачиваемся, и ей уступают место в колонне. Она отбрасывает за ухо струящуюся чёрную прядь. — Представьте, какой силы нужно быть, чтобы сбежать.

Я не могу избавиться от ощущения, что Сорза говорит обо мне — и смотрит на меня.

— Или какими связями нужно обладать, — добавляет Дристин.

— Надеюсь, этого человека быстро поймают. Он должно быть очень опасен, раз оказался в Халазаре. Совсем не тот, кого хочется видеть на свободе, — говорю я, стараясь звучать так же, как все те надменные аристократы, которых я терпеть не могу. Стараясь не думать о том, сколько безобидных арканистов сгнивают в Халазаре рядом с настоящими преступниками.

— По крайней мере, здесь нам ничего не грозит. Принц Каэлис ни за что не допустит, чтобы на территории академии что-то случилось, — с заметным облегчением говорит Дристин. Меня же от этой мысли передёргивает — особенно в том месте на талии, где до сих пор будто горит отпечаток руки Каэлиса.

Пока мы идём дальше, я слышу, как другие инициированные обсуждают беглеца и стражу Халазара. Конечно, никто из них не может знать, успокаиваю себя. Хотя внутри ощущаю себя мишенью, на которой красной краской выведена цена за мою голову. Кажется, стоит мне сделать один неверный шаг — и всё раскроется. Я должна убедить всех, что я действительно невеста Каэлиса.

Нас приводят в просторную гостиную. По стенам — книжные полки и игровые столы. Зоны отдыха расположены перед четырьмя каминами — по два с каждой стороны. В каждом углу — лестница с аркой над ней, на которой выгравирован круглый символ одного из четырёх домов, такой же, как у студентов на шее. Прямо напротив входа, в центре стены, а не в углу, — пятая лестница, без каких-либо опознавательных знаков.

— Это общее помещение для всех домов, — поясняет Торнброу, указывая ладонью на каждую из четырёх арок. Его движения резкие, точные, и я почти уверена — он либо был когда-то Стеллисом, либо хотя