Академия Аркан - Элис Кова

арсенал арканистских принадлежностей: мерцающие порошки, хрустальные чернильницы, перья из орлиных перьев и ручки, вырезанные из драгоценных камней. Они поблёскивают в свете фонарей, подвешенных над столами, словно маленькие кавалеры, подмигивающие мне.

— Мои единственные возлюбленные, — уверяю я их шёпотом.

В следующем ящике — ещё порошки, перья и ручки. Я отодвигаю стул и открываю узкий центральный ящик прямо перед собой — нахожу то, что искала: идеально нарезанные заготовки под карты. Настоящая роскошь. Не украденные обрывки, за которые приходится драться и подгонять вручную. Не жалкие клочки, на которых я с трудом вырисовываю чернилами нужный символ.

Однако взгляд мой цепляется за конверт, лежащий поверх стопки бумаги — такой чёрный, что, кажется, поглощает свет. Я знаю, от кого он, даже не открывая. И на мгновение думаю проигнорировать его. Или выбросить. Но любопытство берёт верх.

Серебряным ножом я вскрываю конверт и достаю тонкий лист бумаги. Каллиграфическим почерком, закрученным и безупречным — таким может обладать только Каэлис, — выведено:

«Надеюсь, тебе всё по вкусу. Теперь покажи, на что способна моя невеста».

Я не могу достаточно быстро нарисовать Туз Жезлов, чтобы сжечь эту записку дотла. Я покажу ему, на что способна. Здесь, в тишине своей комнаты… никто не узнает, что я уже умею чертить и использовать все карты Младших Арканов с лёгкостью. Я соберу собственную колоду. Свои орудия. Я больше не окажусь врасплох — и безоружной.

Я не доверяю ни одному из других инициатов даже на вдох. Это не мой народ.

Мой народ — по ту сторону этих высоких стен и продуваемых ветром утёсов. Они — в Городе Затмений. Арина нашла выход из академии — и, как только я восстановлю силы, я найду его тоже.

Глава 14

Следующее утро похоже на пробуждение в мечте. Мягкий матрас обнимает меня. Пуховое одеяло душит своей нежностью. Я устроила себе тёплое гнездо из всех подушек, и в течение долгой минуты проклинаю серый рассветный свет.

За закрытыми веками — другое время и место. Мама нежно убирает волосы с моего лица, целует в лоб перед тем, как уйти на Спуск. Все не-арканисты в Орикалисе обязаны отработать пять лет на одном из добывающих участков, чтобы собирать ресурсы для фабрик. Если только не заплатят регилл — сумму, которую большинство никогда не увидит за всю жизнь, разве что дворяне. Неявка карается смертью. Мать уже отработала свою повинность короне… но когда деньги закончились, согласилась на новый срок. Каждый следующий отрезок даёт право на регилл, если его завершить. Мало что оплачивается лучше, чем работа, сопряжённая со смертельной опасностью.

Присмотри за Ариной, шепчет она. Я вернусь после заката. Вся моя любовь — вам обеим.

Я с усилием открываю щиплющие глаза и моргаю, глядя на бледную, как кость, стену. Матрас в моей старой комнате пах сырой соломой. Одеяла были колючими. Комната наполовину находилась под землёй, света не хватало, а стены плакали тяжёлыми каплями конденсата по тем же причинам. Но я чувствовала себя в доме семьи так же уютно, как и сейчас. Даже больше. Что бы я отдала, чтобы вернуться.

Ты думаешь, что ценишь то, что имеешь… пока это не отнимают. И тогда начинаешь сомневаться, любил ли ты это по-настоящему.

Выбраться из тёплого кокона кровати и воспоминаний требует значительного усилия. Я не спала по-настоящему удобно целую вечность и с удовольствием провела бы весь день под одеялом. Но я не собираюсь опоздать в первый же день. Спустив ноги на пол, я замираю, увидев свою соседку по комнате.

Алор — мягкий силуэт под складками одеяла. Её платиновые волосы, серебристые в утреннем свете, образуют вокруг головы нимб. Даже во сне она излучает почти неестественную грацию.

Я слышала, как она вошла прошлой ночью. Было уже заполночь, но я не могла заснуть по-настоящему, пока не убедилась, что она в комнате и не собирается зарезать меня во сне. Возможно, она думает то же самое, и её спокойствие — всего лишь маска. Когда я встаю, ловлю серебряный отблеск — рукоять кинжала выглядывает из-под одеяла, её кулак сжимает его.

На моих губах появляется горькая усмешка. Мои опасения были не напрасны.

Босиком проходя по пушистому ковру, затем по прохладному камню, я открываю свой гардероб. Используя массивную дверь как ширму, прячусь за ней и быстро переодеваюсь. Чувство уязвимости от наготы подавляет. Халазар был ужасным, но хотя бы камера обеспечивала относительную уединённость.

Я выбираю пару жёстких, высоких хлопковых брюк цвета полуночи и серебристую шелковую рубашку с широкими рукавами. Кобура крепится к широкому кожаному поясу, который я затягиваю на талии, и фиксируется ремнём на бедре. Перекинув через плечо сумку, я возвращаюсь к письменному столу, собираю базовые принадлежности и короткую стопку карт, которые начертила прошлой ночью. Первое отправляется в сумку, второе — в кобуру. Половины карт у меня быть не должна, но это тактический риск, на который я иду. Я больше не сделаю ни шага без оружия.

Перед выходом я бросаю последний взгляд на Алор. Она не шелохнулась. Дыхание — как по часам. Ни на секунду не верю, что она спит. Но ничего не говорю.

Общая зона домов уже гудит, когда я спускаюсь. Официальной формы у студентов нет. Они облачены в такое же великолепие, как и прошлым вечером. Единственная общая деталь — медальон с символом их дома.

У каждого дома — свой металл. Мечи — тёмный, матовый, чуть светлее железа, напоминающий сплав, из которого отлито родовое клеймо Орикалисов Каэлиса. Жезлы — с ржаво-угольными разводами. Монеты — золотые. Кубки — почти прозрачные, выполнены из стеклоподобного хрусталя.

Единственное исключение — королевские студенты, у которых есть дополнительный значок статуса.

Они держатся группами, в основном по домам. Посвящённые — редкие вкрапления. Нам не дали чётких инструкций, что делать этим утром — кроме того, что на занятия нужно идти, когда пробьют колокола. Так что, как и я, остальные посвящённые просто следуют за студентами.

Мы исподтишка поглядываем друг на друга. Каждая грудь без медальона — словно мишень.

Главный зал уже полон, когда я прихожу. Столы буквально стонут под тяжестью еды. Снова я восхищаюсь изобилием и без промедления наполняю тарелку ломтями медовой ветчины и пышными лепёшками, которые при разломе источают ароматный пар. Мой желудок уже протестует против такой роскоши. Но чем скорее он привыкнет к настоящей, а не червивой пище — тем лучше.

— Доброе утро, Клара, — весело говорит Лурен, садясь рядом, совершенно не замечая, о чём я только что думала. Как