Забытый: ЛУКА - Слоан Кеннеди

не держали. Я неуклюже соскользнул спиной по двери, но прежде чем моя задница коснулась пола, Лука оказался рядом. Он подхватил меня под локоть одной рукой, а другой забрал пистолет из моей руки. В замешательстве я перекинул эту штуку через свой живот, пытаясь удержаться в вертикальном положении. Лука поддержал меня, когда я сел на пол.

— Джио было восемь, — продолжал Алекс, не обращая внимания на происходящее. Лука оставил свой телефон на спинке дивана. — Он был со своей мамой, когда его забрали, так что они… они застрелили ее.

Я почувствовал тошноту. Я не хотел этого слышать. Я не хотел быть здесь.

— Лука, Вон и их братья годами искали Джио.

— Остановись! — Попросил я. — Алекс, пожалуйста, остановись. — Моя голова болела так сильно, что я был уверен, она вот-вот оторвется от моего гребаного тела. — Пожалуйста, — прохрипел я.

Я не осознавал, что повис на руке Луки, пока он громко не сказал:

— Вон.

— Я здесь, — сказал Вон. Я был уверен, что слышал плач на заднем плане. Я хотел извиниться перед Алексом за то, что накричал на него, но не мог думать, не мог дышать.

— Я позвоню тебе позже, — сказал Лука.

Последовало короткое молчание, затем Вон сказал:

— Лучше бы тебе так и сделать, брат. — Затем звонок прервался.

— Реми, — начал Лука, но в ту секунду, когда он коснулся моей щеки, я отпрянул от него. В итоге я ударился головой о дверь. А потом эти чертовы слезы вернулись с удвоенной силой, и я понял, что попал впросак.

Не было никакой игры.

Не было победителей.

Или проигравших.

Только правда.

И это была единственная вещь, с которой я никогда по-настоящему не понимал, как бороться.

Глава восьмая

Лука

Мой план состоял в том, чтобы дать Реми то, чего он хотел.

Стать боксерской грушей... как в прямом, так и в переносном смысле.

Но все, что я сделал, это все испортил. Я сломал его еще больше.

Может, дело было не только в том, чтобы дать ему шанс довериться мне… какая-то часть меня хотела знать обо всем, через что ему пришлось пройти. Да, он рассказал мне, что с ним произошло, но его целью было шокировать меня, ошеломить, сбить с толку той ночью в его квартире. И он все это сделал. Но я сомневался, что он понимал, что именно эти мелочи так же сильно давили на меня.

Например, что он сказал о парне на складе, которому я дал денег. Он сказал, что парень мог спасти себя сам, но сколько раз то же самое случалось с Реми? Сколько раз такие придурки, как я, приходили и обещали обеспечить ему безопасность и покровительство, которых он так жаждал? Сколько раз ему нужно было, чтобы кто-то встал перед ним и принял на себя его борьбу, пусть даже ненадолго? За свою юную жизнь ему и так пришлось со столькими подраться…

Меня душило каждый раз, когда маска «ничто больше меня не трогает», которую он носил, хоть немного спадала.

Его боязнь собак, нервные жесты, которые он, казалось, совершал неосознанно, его инстинктивное уклонение от любого физического контакта… каждый раз, когда я их видел, они были похожи на маленькие ножи, вонзающиеся мне прямо в сердце.

И этот мимолетный предательский взгляд, когда я сказал ему, что выхожу из ванной, а он неправильно понял меня и решил, что я снова ухожу от него. Он сказал, что ему все равно, но эти слова явно были его единственным способом самозащиты. Я знал, что он не поверил ни единому моему слову.

Отсюда и мой блестящий план — позволить ему разобраться со мной во всем. Я думал, что вскрытие этих ран может стать началом их заживления, но все, что я сделал, это пустил еще больше крови.

— Реми…

— Чего ты хочешь, Лука? — прошептал он. Он уткнулся лицом в согнутые колени и обхватил их руками. — Ты сделал это, ладно? Ты победил.

— Это была не какая-то игра, Реми, — огрызнулся я и тут же пожалел об этом, когда Реми, казалось, вздрогнул всем телом. — Реми...

— Я был бритым, потому что у меня постоянно заводились вши, ясно? — закричал Реми в отчаянии.

Я понял, что он отвечает на мой предыдущий вопрос о его волосах. Его взгляд приковал меня к себе.

— После того, как я вмазывался, я просыпался в этих ужасных местах, покрытый блохами, тараканами и прочим дерьмом. И моя гребаная голова чесалась так сильно, что я расчесывал кожу до крови. И остальную кожу тоже. Я ничего не мог поделать со своей кожей, но побрить голову было достаточно просто. Вот так. Как это могло помочь? Предполагалось, что я исцелюсь волшебным образом? Почувствую себя лучше? Это какой-то момент прихода к Иисусу, который должен меня исцелить?

У меня не было ответа для него. У меня вообще не было ответов. Я пытался собраться с духом для откровений, подобных тому, что он мне только что сказал, но к ним было не подготовиться. Я вынудил его разбередить старые раны, а сам даже не подумал о том, чтобы придумать какой-нибудь ебаный способ снова их перевязать.

Я плюхнулся на задницу и оказался напротив него, потому что у меня просто не было сил подняться на ноги. Мои ноги оказались по обе стороны от него, но я постарался никоим образом его не касаться. Я сцепил пальцы на затылке и уставился в пол, потому что не знал, что делать дальше.

Поэтому я взял пример с него и был предельно честен.

— Я в ужасе от того, что может случится с тобой и Вайолет, если я выпущу вас из поля зрения.

Он ответил не сразу, и я не был уверен, хорошо это или плохо.

— Ты не отвечаешь за нас.

— Тебе так хочется, — сказал я. Я не стал добавлять, что в этом было что-то еще. Что-то, что выходило за рамки чувства вины и долга или исправления того зла, которое я причинил ему. Я не был готов сам справиться с этими неожиданными эмоциями, поэтому не собирался делиться ими с ним. Меня физически влекло к Реми, но не вожделение помешало мне уйти.

— Разве недостаточно того, что ты помог мне найти Вайолет? — Спросил Реми. Его голос звучал немного спокойнее, но я не мог заставить себя поднять глаза и посмотреть на него. Я не был готов к тому, что он увидит то, в них было. Мне нужно было больше времени, чтобы вернуть маску