Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Раз, два, раз, два…

Ши с хрипом втянула воздух, закашлялась. Ну вот, молодец. А ну-ка.

«Ухоо, помочь!» — скомандовал я обезьяну, попросив перевернуть Ши на бок. Совместными усилиями тяжеленная обезьяна была повёрнута на бок. С кашлем и судорожными всхлипами из её носа и рта потекла вода.

А теперь голова. Над левым виском здоровенная ссадина. Надо шить.

«Ухоо, сядь! Здесь!» — ткнул я пальцем в берег у самой головы Ши.

Паникующий обезьян не слушал.

«Тут сядь! Надо Ши держать!» — я схватил Ухоо за косматые бока и тряхнул.

Тот, наконец, услышал, что от него требуется и присел на землю. Я помог ему уложить голову Ши на колени и Ухоо, что-то бормоча себе под нос начал гладить её по лицу.

«Лечить надо! Приду!» — уходя бросил я обезьяну.

Так, у нас с собой где-то была аптечка. Швейный набор хирурга сам комплектовал. Быстро — телепортацией переместился к лагерю. Разыскал необходимое.

— Аделька, со мной! Возьми котелок и мыло! — бросил я омеге.

Скоренько дошли до недалёкого берега. Ухоо всё также сидел и держал Ши горестно раскачиваясь. Аделька, увидев здоровенных лохматых людей, притормозил, забоялся.

— Всё нормально, свои, — выдохнул я в его сторòну, — иди, воды набери.

Присел рядом с Ши. Она уже пришла в себя. Я пощёлкал пальцами перед её носом, поводил рукой вправо-влево. Глаза двигаются, руку видит.

«Ухоо, сядь тут» — показал я обезьяну место сбоку от Ши, — «лечить буду».

Тот, доверяя мне, с готовностью пересел, схватился за руку Ши, баюкая её в огромных ладонях.

Аделька, обойдя Ухоо по широкой дуге и опасливо косясь а него, принес воды, которую я тут же начал греть пирокинезом. Чуть повернул голову Ши, осматривая рану. Об камень треснулась, бедняжка. Голова уцелела, про камень не знаю, но придётся шить.

Тщательно промыл руки, протёр их аквавитой. Выстриг волосы выше раны, оторванной чистой тряпочкой смоченной в воде обмыл рану. Размозжение тканей довольно значительно. Ещё одним кусочком ткани, пропитанным спиртом обтёр кожу вокруг раны. Кривая игла и шёлковые нитки тоже замочены в спирту.

«Ши, будет больно! Терпи!» — передал я обезьяне.

Хорошо, когда инструмент не надо держать руками — телекинез рулит! Пять стежков и бестолковая обезьянья башка обзавелась стильной скарификацией.

Также телекинезом забинтовал лоб чистым полотном.

«Ухоо, сажай Ши!» — дал я указание обезьяну и тот осторожно, как стеклянную вазу, посадил её. Мокрую насквозь, искупавшуюся в ледяной воде Ши, заколотило ознобом. Вот только простуды не хватало!

— Аделька, мыло принеси, — попросил я омежку, — а это забери назад, — отдал я аптечку.

Телекинезом, делая неглубокую ванну, выбираю грунт в глине у берега, с тем расчётом, чтобы было можно без хлопот наполнить её водой. Уминаю сырую глину.

Центрифугой закрутив шар воды — это для того, чтобы удалить большинство механических примесей — вода-то мутновата, наполняю ванну и пускаю в неё крохотный шарик пирокинеза, чтобы вода прогревалась равномерно, без кипения.

«Ухоо, Ши туда!» — показываю я обезьяну, куда надо пристроить его самку. Тот, ошалело наблюдая за всем, происходящим вокруг него, отрицательно замотал башкой — мол, мыться нельзя, счастья не будет.

«Самка-самец сам!» — не хочешь, как хочешь.

Поднимаю телекинезом Ши и аккуратно усаживаю её в тёплую ванну. Обезьяна со страхом, поначалу, смотревшая на полное корыто воды, почувствовав блаженное тепло, расслабилась и вытянула ноги.

«Во-от! Ши сейчас помоем. Она согреется. Болеть не будет. Ухоо маленького ждёт от Ши» — транслировал я ей.

И тут Ши развезло. Она зашмыгала носом, расплёскивая воду, замахала руками. Слёзы потекли из её глаз.

Ухоо, видя, что Ши плачет, заметался вокруг ванны, порывался вытащить Ши. Я легонько брызнул в него холодной водой из ручья.

Закатил в ванну камень с ровной плоской сторòной, усадил на него Ши и начал намыливать не мывшуюся с самого рождения обезьяну.

Ши попыталась вырваться, как могла отбивалась от шебуршащего в её шерсти мыла, но всё было напрасно. Телекинез держал, а я телепатически уговаривал, убалтывал паникующую обезьяну на помывку. Всё-таки женщины любят ушами — обезьяны в том числе. Ласковым спокойным тоном я перечислял всё, что собираюсь делать (в смысле какие места мыть) с Ши. Мой успокаивающий тон подействовал — в конце помывки обезьяна почти спала в ванне. Ухоо, слыша наш разговор и убедившись, что с его самкой ничего страшного не происходит, тоже успокоился, сел на землю рядом с ванной и принюхивался к запаху мыла.

«Ну вот, помылись» — говорил я, ополаскивая длинные волосы Ши, — «теперь Ши не пахнет. Теперь Ши может на охоту идти — звери не учуют Ши».

Разомлевшая обезьяна удивлённо вскинула на меня глаза.

«Понюхай здесь» — ткнул я пальцем ей в подмышку. Ши сунула нос к плечу и удивлённо уставилась на меня.

«Ухоо тоже надо. Воняет» — пришла ко мне её мысль.

О да! Воняет и ещё как.

«Вылезай!» — скомандовал я ей. И она, кряхтя, полезла из тёплой ванны.

Прогнав по Ши волну телекинеза, я просушил её густую шерсть и волосы на голове.

«Ухоо! Теперь — ты!» — ткнул я пальцем в обезьяна.

Тот выпучил глаза, отрицательно замотал головой, замахал руками. Не будет. ОН. МЫТЬСЯ. НЕ БУДЕТ!

Я перевёл взгляд на Ши, дескать, уговаривай ты.

Она подошла к Ухоо, что-то забормотала вслух, начала показывать пальцами какие-то знаки, в конце нахмурила брови. Ухоо, как кролик на удава, смотревший на Ши, повесил голову и, обречённо опустив лапы, побрёл к ванне.

Я выплеснул грязную воду, оставшуюся после Ши, набрал из ручья свежей, быстренько прогрел (не так как для Ши, но тоже тёплая). Ухоо, опасливо оглядываясь, слез в ванную и расселся отмокать, а мы с Ши сели в сторòнке под кустами и, тыкая в несчастного обезьяна пальцами, ухмылялись, глядя на его водобоязнь.

Манипулируя телекинезом, я вылил на не ожидавшего такой подляны Ухоо, шар воды, голова его намокла, шерсть на макушке встопорщилась, и грозный обезьян приобрёл самый разнесчастный вид. А потом мыло, дистанционно направляемое телекинезом, завертелось, засвербело в шерсти на спине, плечах, груди, ногах и заднице. Ухоо пытался схватить коварное орудие, но это ж мыло! Не с его лапами ловить ловкий обмылок. Вода в ванной приобрела бурый цвет, а Ухоо неожиданно посветлел. Вот те раз! А он у нас, оказывается, почти блондинчик! Обезьян получился рыжеватым, заметно светлее Ши.

Аделька, из любопытства торчавший за нашими спинами, хихикнул.

Всё,